— Ох ты ж елки-палки! — простонала я, с трудом пройдя к столу и рухнув на стул.
Аспид подошел, молча налил мне воды, поставил стакан передо мной… а у меня язык не повернулся благодарностью ответить. И я опасалась, что у меня вовсе язык не повернется тяжелый, да все же нужный такой, разговор завести о намерениях аспида, о надеждах и чаяниях…
И тут аспид, сел напротив меня, да и вопросил вкрадчиво:
— А если у меня и человеческий облик имеется?
— НЕТ!!! — крик вырвался прежде, чем оборвала себя.
— М-да, весьма показательная реакция, — саркастично заметил господин Аедан.
— Прости… те, — с трудом проговорила я.
Как ни странно — простил. Я ведьма, я такие вещи вижу — не было в аспиде ни гнева, ни оскорбленности, только странная усмешка и что-то такое, выжидательно-подготовленное. Так хищник свысока наблюдает за жертвой, точно зная — далеко не уйдет.
— Успокойся, — произнес, пряча насмешку, а на лице его угольном спрятать вообще все что угодно можно было, — поцелуй за спасение жизни цена не великая, согласись.
Мрачно поглядела на него, аспид улыбнулся, да и вопрос задал:
— А в чем я не прав, хозяйка леса? Где ошибся?
— Везде! — чуть не взвизгнула.
Да тут кричи-не кричи, а дело решать как-то надобно. Посидела, воды глотнула, аспидом заботливо подсунутой, на аспида поглядела да и…
— Я не ведунья, господин Аедан, я все-таки ведьма. Я к людям ближе, чем к нелюдям. Ты прости меня, не серчай, не гневайся, а только… Противоестественно это для меня, невозможно, недопустимо… и не думала никогда о таком. Прости, коли обидела, не хотела я этого.
Промолчал аспид, только на меня глядел странно, взгляд змеиный пристальный, взгляд изучающий. А опосля вдруг усмехнулся, кивнул, поднялся да и вышел из избы, разом уничтожив и свои заклинания и мои заодно.
И осталась я сидеть за столом… молча.
И вот молча я проследила за тем, как домовой вернулся и в печку юркнул.
За тем как кот заглянул в дверь приоткрытую, да входить не стал.
А потом из середины пола выглянул леший.
И вот только другу верному смогла я тихо вымолвить:
— Лешинька, сейчас такой бред скажу, даже ты рухнешь со смеху, да только… аспид он… — и говорить так тяжело вдруг сделалось, а все же договорила: — Он на меня виды имеет.
И тут удивил меня леший, голову кулаком подпер, оглядел меня скептически, и вымолвил:
— Да неужели?!
Да так сказал, что стало сразу ясно — язвит. Как есть язвит! Но сердиться на лешего сил не было, только спросила потрясенно:
— А ты что, предполагал?
— Да что уж тут предполагать, Веся, — друг верный из пола вылез, прошел к столу, сел на стул кряжисто, да стул заскрипел от груза такого, и добавил: — Аспид же на тебя токмо и глядит. Где не появись — за тобой везде взгляд его следует. Так что предполагать не надобно, все и так ясно.
А вот мне ясно не было совершенно, и я руками развела, потому что слов уже не было, одно расстройство.
— Веська,- лешинька на меня посмотрел внимательно, — а то, что водяной вокруг тебя кругами ходит, то тебе как?
— Так то водяной! — ну совсем же разные вещи. — Он с первого дня как тут появилась, охальник тот еще был. Это когда ты уже пришел, да чаща завредничала, тогда угомонился. Да только… — тут я вспомнила слова Води, вздохнула горестно и призналась: — Водя все те шалости творил, чтобы меня развлечь. Я же опосля смерти Кевина света белого не видела, да и не хотела видеть. Лесу что нас укрыл и спас благодарна была, добром за добро отплатить хотела, вот и заставляла себя вставать по утрам, а так бы, моя воля — и не просыпалась бы.
Помолчала, и добавила совсем тихо:
— Водя сказал, что любит меня…
— Я слышал, — отозвался леший.
И добавил, на меня глядя пристально:
— А вот того, что сейчас в избушке творилось, не слышал.
И так сказал, требовательно, да только…
— Лешинька, прости, но я тебе ничего не скажу, — призналась искренне
— Опять влезла куда не просили? — грозно вопросил друг верный.
— Ага, — покаянно созналась я.
— Да что ж тебе неймется-то? — пророкотал леший.
— А чтоб я знала, — ответила ему.
Помолчали.
Я молчала в стакан с водой глядя, а леший молчал избушку обозревая. И так как он же блюдо серебряное принес, он и понял, что дело совсем нечисто коли от серебра вообще ничего не осталось.
— Да-а-а-а… — протянул укоризненно.
А потом вдруг возьми да и спроси:
— Весенька, а когда проснулась поутру с аспидом в обнимку, неужто не поняла, не догадалась?
И вот что тут сказать?
— Лешенька, это ж аспид! — воскликнула негодующе. — Аспид он, понимаешь? Он для меня аки зверь лесной-чудище невиданное. А я ж ведунья, лешинька, сам знаешь, ко мне и волк прийти может, и медведь, и олени, и косули и прочее зверье лесное. Ибо ведунья я — возле меня раны заживают быстрее, болезни отступают, а иной раз и кости за ночь срастаются.
— И то верно, — согласился друг сердешный.
Да призадумался от чего-то. Крепко призадумался. Затрещала кора древесная, что ему кожу заменяла, заскрипели суставы.
— Лешинька, ты чего?- спросила встревожено.
— Ничего, — отозвался задумчиво. — Говоришь, аспид себя как зверь повел, от того и не заподозрила ничего? Есть что-то в этом, маг-то себе подобного не позволял, может и не прав я.
— Не прав в чем? — не поняла я ничего.
Да ответить леший не успел — в дверь аспид вошел и спросил:
— Ведунью вторую уничтожать?
Лешинька встретил его взглядом недобрым.
— Прости за слова, быть может, обидные, главнокомандующий, да токмо ты в этом деле все равно не сдюжишь, — серьезно ответил ему леший. — Не так уж просто убить ведунью лесную, особливо мертвую.
И на меня поглядел, ожидая, что подтвержу его слова, да только… после всего, что тут в избушке случилось, я была вынуждена тихо сообщить лешему:
— Лешинька, он сможет…
Просто я видела, что творит аспид с алхимией, так что уже точно знала — сможет. Вот со мной совладает едва ли — у меня все же есть леший, чащи и сила ведьмовская, а с мертвой ведуньей расправится, и еще как.
И аспид сам это тоже знал. Потому и спрашивал, можно али как?
— Нет, — ответила, поднимаясь. — Это лес Заповедный, аспидуш… аспид, — опосля всего перестала я воспринимать господина Аедана как кого-то близкого, — здесь кому могут — тем помогают.
