— Веся, — позвал маг.
Повернула голову, взглянула на него и на губах солнечным лучиком расцвела улыбка. Улыбнулся и он в ответ. И хорошо вдруг так на душе стало, словно лежу в траве, под лучиками солнечными нежусь, а и в лесу все хорошо, и у людей в округе, и Водя очередной бунт русалок разогнал — те по весне каждый год бунтуют, утопленниц требуют, а Водя им настоятельно «размножайтесь естественным путем, все естественное, оно завсегда лучше-то и правильнее».
И…
И тут леший проскрипел:
— Веся, время-то чай не резиновое.
И вот весь настрой позитивный мой смело набежавшей тучей черною. Вздохнула печально, и подумала, что вот Гиблый яр отчистим от нежити всяческой, и тогда я себе належусь в травке, да наотдыхаюсь под солнышком. А то и на бережку у заводи устроюсь, всласть наплаваюсь, потом лежать буду, в небо синее смотреть и… и вдруг подумала, что мне чего-то хватать то не будет. А чего?
Чего же?
— Схема, — произнес Агнехран.
Уныло вздохнула, силушку по конструкции пустила и… и все. Я ее и так пустила, и эдак. Силу леса призвала, ее по лабиринту сверкающей схемы магической пустила — и снова ничего.
К изображению сверкающему пригляделась — а хитро сделано! Архимаг так устроил все, что выпущенная магия обратно в круг возвращалась, да не потоком цельным и заметным, а каплями незримыми.
— Вот это да! — воскликнула не удержавшись. — Это потрясающе!
Улыбнулся мне Агнехран.
А вот леший нахмурился зело, да и вопросил вдруг:
— А скажи мне, Веська, это что ж получается, таковой конструкцией и тебя удержать можно, да? Верно я это дело понял?
Хм.
Призадумалась я, голову к правому плечу склонила, вглядываясь в линии магические, к левому плечу, да и вынесла свой вердикт:
— Нет, меня нет. Я же частью к тебе привязана, лешинька.
И посмотрела на архимага, а он от чего-то улыбаться перестал, нахмурился.
— Чай обидела чем-то? — спросила встревожено.
— Нет, что ты, — усмехнулся как-то странно охранябушка. — Тиромиром и Ингеборгом сейчас и займусь, откладывать не стану.
Я кивнула, соглашаясь, и тут вспомнила:
— А ведьма-то как?
На меня Агнехран посмотрел задумчиво, опосля нахмурился, будто только сейчас про ведьму то и вспомнил, пожал плечами могучими:
— А чего ей будет? Я с ведьмами дел не имею и никогда не име… — и тут осекся охранябушка.
Не понятно мне было, от чего маг закручинился, зато леший смекнул и слово свое вставил:
— Чай и в прошлый-то раз ведьму какую недооценил?
И сжались челюсти у мага, ярость в глазах промелькнула, но врать не стал, признался честно:
— Недооценил.
Заинтересовалась я живо и вопросила:
— Это Славастену что ли?
Исподлобья глянул на меня маг, кивнул нехотя.
— Не печалься, не ведьма она, — поспешила я Агнехрана успокоить. — Но притворялась всегда знатно, это да. А так, по существу, не ведьма.
Посмотрел на меня архимаг задумчиво и спросил:
— А как вы, ведьмы, определяете, кто ведьма, а кто нет?
О, это вопрос сложный был.
Очень сложный.
И время то оно конечно не резиновое, но объяснить то надобно.
— Ну как, — начала я слова подбирать. — Ведьмы бывают разные… очень разные. Делятся они на три основные категории. Первые — это прирожденные. Таких большинство, они годятся слово злое сказать али доброе, заговорами лечить могут, травы лечебные чуют, судьбу увидать способны. И с ними не ясно — пробудится сила в них, али нет, в основном не пробуждается, и живут себе всю жизнь как и все, как люди. Вторая категория — природные ведьмы. К этим сила приходит, как из детского возраста выйдут. Такие силу получают от земли-природы, от того и зовутся так — природные. А вот третьи это категория особая — ведьмы в силу вошедшие. Настоящие сильные ведьмы. Такие на многое способны, ведь не только свою магию имеют, а и того кого на алтарь возложили получают. Вот третьи то, они и видят — кто какая ведьма.
Выслушал мои объяснения путанные архимаг, да и спросил вкрадчиво:
— А ты, стало быть…
— Прирожденная, но в силу вошедшая. От того в третьей категории я, от того и вижу — кто ведьма, кто нет. Над кем несправедливость повисла грозовой тучею, кто светел как солнышко, а кому злоба и тщеславие глаза застилают.
И тут вдруг охранябушка возьми да и скажи:
— Я бы хотел, чтобы ты была только прирожденная, и прожила свою жизнь счастливо, как и все хорошие люди.
И скользнули слезы по щекам непрошенные. Вытерла поспешно. Я бы тоже этого хотела. Такого бы я хотела, всем сердцем. Всем моим сердцем! Но позади меня четыре могилки цветами распускаются по утру.
— Пустое то, — сказала негромко. — А Велимиру задержи, сделай милость, не то бед натворит — мало не покажется.
Вздохнул Агнехран и тихо сказал:
— Да я все для тебя сделаю, Веся. Абсолютно все.
Замерла я, на охранябушку гляжу потрясенно, слов нет.
Да тут кто-то взял яблочко наливное, да и забрал его, связь между мной и магом разрывая.
И погасло блюдце, чуть не кинулась трясти его, чтобы обратно все возвернуло, но помрачнела под суровым взглядом лешего.
— Веся, — протянул друг сердешный, — а дальше-то что?
Вздохнула я, взгляд подняла на лешего. Знали мы, что дальше будет. Оба знали.
Ничего не будет. Ничего…
И все же лешему я призналась:
— Не хватает мне его. Хочется в окно выглянуть, а там охранябушка мастерит чегось.
— Угу, избенку твою разбирает по бревнышкам, крыши над головой тебя лишая.
— Только на три четверти разобрал! — вскинулась тут же, справедливость отстаивая. — Это не считается! Четвертая-то часть осталась!
— Ага, одарил нас архимаг милостью великой, четвертую стену снести не успел, низкий ему за то поклон! — злой сегодня был леший.
Вусмерть злой. И вот от чего, спрашивается?!
— Веся, не люблю я магов. Этого особливо.
И стоит, смотрит пасмурно.
Я на него мрачно.
Он на меня хмуро.
И тут не сдержалась я, да и высказала:
— Ведаю, что он маг! Ведаю, что чуть Гиблый яр не сгубил! Ведаю, что недруг он нам! Я все ведаю, лешинька, все знаю, да только… не хватает мне его. Чтобы суп сварил, да не по просьбе-приказу, а от сердца чистого. Чтобы одеялом прикрыл, ибо понимает по-человечески — хоть и ведунья лесная, а неуютно мне на сырой земле, холодно. Чтобы… просто чтобы он был… Просто где-то рядом.
