— Лешинька, — голос дрожал, — лешинька, он ведь пошутил, да?
— Уже, — мрачно проскрипел друг мой верный.- Нагнал, пошутил, опять догнал и сызнова пошутил.
На меня леший не смотрел, оно и понятно — себя винил.
Вместе ведь решение принимали, но за ним последнее слово было, а он, как и я, о подобном-то и помыслить не мог. Да и а кто бы смог?!
Но теперь-то уж, когда слова сказаны, а обещание дано — мне что делать? За лешинькой, конечно, слово последнее было, но цену приняла я, мне и расплачиваться! Мне. Вот только как? Кров сроком на два месяца менее года, это как понимать? Если бы на всю жизнь, тогда я бы поняла. Страшно мне, чудовищно жутко, принять подобное невозможно, но… ночь с аспидом, это то, что я бы пережить смогла бы. С трудом, с ужасом, но смогла бы. Дитя выносить? Природа поможет, и дитя бы выносила. Но что дальше? Что будет с ребенком? Ведь по всему выходит, что дитя аспид себе заберет! Вот только я не отдам! Никогда ребенка своего, пусть и от аспида, а не отдам никому! И многое для меня и для леса Аедан сделал, оборотней, вампиров, волков, бадзулов с ауками мне сохранил-сберег, и благодарна я за то, за каждую жизнь спасенную благодарна, но ребенком платить не буду! Никогда! И ни при каких условиях!
— Веся, — позвал леший.
А я… я тихо вымолвила:
— Эту цену я заплатить не сумею. Никак. К чертям правила, но это больше, чем я могу дать!
Леший ко мне повернулся и прямо спросил:
— На обман пойдем?
— Другого выбора нет, — ответила с ужасом да с содроганием.
Обмануть того, кто собой рисковал мою нечисть оберегая, да мой лес завоевывая? Обманывать того, кто и сейчас за лес мой борется? А нет у меня другого выбора. Коли меня затребовал бы — отдала бы. Коли попросил жизнь любую спасти — спасла бы. А детьми я платить не стану, ни своими, ни чужими!
— Мы пойдем на обман! — сказала решительно.
Кивнул леший, и напомнил:
— Цена прозвучала и цена была такова «Крови — втрое меньше, чем в твоем теле сейчас. Кров — сроком на два месяца менее года». Вот и выполним, честь по чести, каждое слово исполним. В лесу пусть живет хоть весь год, даже дом ему справлю, коли пожелает. Кровь твою сейчас беречь надобно, в тебе ее немного осталось опосля спасения Агнехрана, но за год нацедим. Ровно треть, как и было указано. И тогда, почитай…
Я его мысль уловила, улыбнулась грустно и его мысль продолжила:
— И тогда без обмана все будет.
— Да, — кивнул мой верный друг, — все без обмана. Все честь по чести. Всю цену выплатим, ни в чем должны не останемся. А опосля — сам из лесу выставлю!
Улыбнулась благодарственно, прошептала:
— Спасибо, лешинька.
— Да не за что, моя то ошибка, ты ведь сразу сомневалась, сомнения были, а вот я сплоховал.
Мы помолчали, и я тихо сказала:
— Лешинька, он мне волкодлаков и вампиров с анчутками бережет. Так что за их кровь своей заплачу, и это справедливо будет.
— Кровь соберем осторожно, — леший уже о справедливости не думал, он к делу перешел, — чтобы не заподозрил ничего. У Гыркулы добудь сосуд, в котором кровь не свернется, да не испортится. И запомни, Веся, что ты магу Агнехрану говоришь, о том аспид неведомо как, но узнает… подумай об этом. Хорошо подумай. И осторожнее будь.
И молча мне клюку передал.
Эту ночь я коротала не с Водей, а с друзьями-соратниками моими верными — ворон Мудрый прилетел, кот Ученый из ближайшего дерева появился, леший рядом сидел, хмуро на другой берег смотрел, лесовики и те подобрались поближе, и ауки — их почему-то пока тут оставили. Но они ждали, забавные нескладные деревянные человечки листвой покрытые, стояли строем (и как только построил?) и ждали чего-то.
Через несколько минут стало ясно чего.
В Гиблом яру, куда ступило мое воинство, вспыхнуло пламя, словно горел кто, или что, и рев уносящейся нежити сменился тишиной, да такой что по спине холодок недобрый пробежал, но вспышка на мосту и все ауки разом вдруг издали адский вой нежити, сумели повторить скрип и грохот ломающихся деревьев, и даже гул земли.
В моем лесу все звери насмерть перепугались!
Совы прилетели, чуть на аук со злости не нагадили, насилу выгнала.
Следом волки явились, да в основном самцы матерые — они решили, что нежить на наш берег перебралась и вот на защиту примчались. Успокоила серых стражей, объяснила, что мост водяной контролирует, а берег по-всякому я, от того переживать не о чем.
А вот потом появилась Ярина. Ей я была не рада, но чаща, возникнув темным силуэтом женщины (никак у Леси моду переняла), остановилась на берегу, да к Гиблому яру потянулась, словно вслушивалась.
— Ярина, — я поднялась,- случилось что?
Чаща руку в мою сторону протянула и темный побег, извиваясь лианой, потянулся ко мне, моей ладони коснулся и я услышала. Зов! Я зов услышала! Зов лесной ведуньи, той, что владела этой Заповедной чащей.
А Ярина голову повернула, да посмотрела на меня черными провалами пустых глазниц, словно сказать хотела «Я доверяю. Тебе доверяю».
И доверие было велико. Любая лесная ведунья на моем месте в такой ситуации эту Чащу уничтожила бы. Любая. Но я любой не была, Ярине то было ведомо, от того и показала, что происходит, от того и доверилась.
— Не отдам, — тихо сказала я чаще, вновь на пригорок опускаясь.
А лешему, что на меня глядел обвинительно, он знал, что делать надобно, высказала с нажимом:
— И не уничтожу.
Покачал головой мой друг неодобрительно, но настаивать не стал. Я же на Ярину смотрела и чувствовала — тяжело ей. Балансирует на грани. Знает, понимает все — а противиться зову истинной хозяйки ей сложно. И становится сложнее с каждой секундой.
— Иди ко мне, — попросила осторожно.
А Лесе приказ передала:
«Оборону держи, сложная ночь будет».
Ярина скользнула ко мне кошкой древесной, на руки забралась, прижалась, дрожит. Обняла ее, погладила успокаивающе, а зов нарастал. Все сильнее и сильнее. Я его чувствовала. И тут снова сигнал от аспида, и все то же самое повторяют ауки, да втрое громче от прежнего, я от их рева чуть не подпрыгнула!
Но успокоилась вдруг Ярина.
И я начала понимать, что происходит что-то дурное, очень дурное.
Посмотрела на Гиблый яр, на душе было тревожно, напряженно, но я решилась.
— Веся, не…- начал было леший.
Да кто ж меня остановит.
Держа чащу на руках, я спустилась к воде, и прошептала:
— Водя, мост мне нужен или какая другая переправа на берег тот.
Водяной не ответил — видать занят был, но зато прислал кракена.
