Но снимать браслет обручальный аспид не стал, лишь сидел и смотрел на меня. Да недобрым взгляд его был, ох и не добрым. Ну и пусть злится, его дело вообще мои команды выполнять, я над войском главная, так что напрасно гневается. И я поднялась, начала книги обратно в тележку складывать.
— Ты собираешься войну закончить? — спросил прямо.
— Если б я могла, — усмехнулась невесело. — Границы отвоеванные укрепить я собираюсь. Это поможет смертей ненужных избежать, да время выиграть. Об остальном завтра думать буду.
— Границы укреплять? — переспросил Аедан, поднимаясь. — Как именно?
И сдвинув меня в сторону, сам стал книги собирать, и аккуратно в тележку складывать. А я засмотрелась на его действия, на руки черные, на движения быстрые. Красиво двигался аспид, по-змеиному быстро, по-магически уверенно, по-мужски решительно. И хотела было вопрос задать, да не мое это дело, вот я и не стала спрашивать.
Но аспид заметил взгляд мой, и то как отвернулась быстро заметил тоже, цепкий у него взгляд был.
— Спросить что хотела? — поинтересовался с иронией.
— Хотела,- не стала я отрицать, — но права такого не имею, от того и спрашивать не стану.
Господин Аедан споро книги все собрал, встал ровно, руки на груди сложил, да и сказал:
— Спрашивай, на любой вопрос отвечу.
А вот в этом я сильно сомневалась, что ответит на такой вопрос. Голову запрокинула, в глаза его змеиные поглядела, да и сказала:
— Не стану.
— Ну, мне уже и самому любопытно, что спросить хочешь, — с нажимом произнес аспид.
Постояла я, на него посмотрела, опосля отвернулась, в сторону Гиблого яра глянула.
— Ну же, — мягко подтолкнул к разговору аспид.
Ну, коли интересно так, от чего же и не спросить.
— Главный алхимический закон — чтобы что-то получить, следует отдать равноценное. Что отдал ты?
Я знала, что ответа не услышу. И я его не услышала. Вспыхнул круг алхимический знаками да формулами, толкнул в него аспид тележку с книгами, и исчез круг. Остались только я, лес и аспид. И вопрос, что вдруг задал господин Аедан:
— А что отдала ты, ведунья лесная?
Видать думал, что не отвечу, но мне скрывать было нечего.
— Воспоминания, — я развернулась к аспиду, улыбнулась ему грустно, и пояснила. — Воспоминания об отце. То единственное, чего не было жалко.
Думала шуткой на мое признание ответит, но аспид вдруг тихо сказал:
— А я жену. То единственное, чего было не жалко.
И замерла я. Смотрю на него оторопев, в глаза змеиные синие чуть светящиеся, и слов нет! У меня слов нет, ни единого. Только мысли, что нельзя так. Так нельзя! Как это жену?!
— Что, не одобряешь? — спросил Аедан с вызовом.
— А как такое одобрить? — тихо ответила я.
Усмехнулся аспид, и почти приказал:
— Спроси еще за что.
Не стала я спрашивать. Не понимаю я такого и не понимать не желаю. Он женою расплатился — разве можно такое понять? Каким бы не был проступок, не имел права он чужой жизнью за свою силу расплачиваться. Просто не имел.
— За сына, — тихо, сдавленно и с болью, которую не скрывал, произнес аспид.
Я взгляд на него подняла непонимающий, потрясенный, неверящий. А чудище огненнокровное лишь усмехнулось горько, и ответило:
— Я аспид, Веся. Я тот, кто наделен силой от рождения, а потому и дети мои, рождаются с силой, рождаются исполненными магии. Мне не повезло — я женился на магичке. Мне казалось, она любит меня. Любит такого, какой есть. Я не любил, моя вина. Сердце следовало слушать, сердце всегда принимает верное решение, а вот разум нет. Но я поддался голосу рассудка, и в надежде обрести дом, семью, счастье, я женился на той, что любила так искренне. И счастье пришло в тот день, когда родился мой сын. Я не любил женщину, что произвела его на свет, но сын стал частью моего сердца, едва я взял его на руки.
И Аедан умолк. То было тяжелое, тягостное молчание. Неловкое для меня, потому как ни спросить, что было дальше, ни утешить я не могла. Чем тут утешишь? Я уже поняла, что сына больше нет, существуют сказки с плохим концом, вот это и была такая сказка.
— На его могилке всегда цветут цветы, — произнес аспид.
Помолчал и добавил:
— У той, что убила его — могилы нет.
Надо же, как мы похожи. Такое отчаянное сходство, от которого болит душа, от которого вскрываются незаживающие раны.
— Осуждаешь? — тихо спросил он.
Кто я такая, чтобы осуждать? Я никто. Я больше чем никто, ведь я поступила примерно так же.
— Когда все это закончится, я бы хотела передать цветы… для его могилки, — тяжело такое говорить, и все же я сказала.
Усмехнулся странно аспид, и произнес:
— Когда все это закончится, я покажу тебе его могилку. Тебе и… нашему ребенку.
Вот значит как. Впрочем, не о том ли велась речь с самого начала? О том самом. Аспид хотел сына, а в случае со мной точно знал, что я своего ребенка не убью никогда. В принципе никакая мать не убьет, за ребенка скорее свою жизнь отдашь, чем вред ему причинишь, и такового мнения почти все матери придерживаются. А аспиду просто не повезло. Обжегшись на молоке, дуешь и на воду. Вот он и выбрал не просто женщину, а ту, что никогда чужую жизнь не отнимет. Верный расчет, и по уму, и по сердцу верный, только вот… лгать я не стану.
Я и не стала.
— Кров сроком почти на год, и крови втрое меньше чем во мне сейчас ты получишь, аспид, — сказала, решительно глядя в его змеиные глаза, — а ребенка — нет. Все понимаю, боль твою как свою чувствую, выбор твой понимаю тоже, да только и ты пойми — я своего ребенка никогда никому не отдам. Никогда и никому. Прости, врать не хочу, вот и говорю все как есть.
Прямо сказала и реакции ждала прямой, гнева ждала, ярости, негодования. Многого ждала, а получила… улыбку. Улыбнулся аспид, сверкнули зубы в темноте, сверкнул круг алхимический и исчез Аедан, оставляя меня одну.
Одну и в растерянности. Не такого ждала я, не такой реакции, не таковых действий. И легче мне стало с одной стороны, на душе легче, а с другой — что будет-то теперь?! Чего ждать от аспида? Упорства, али удара в спину? Ох, и сглупила же я!
И тут появилась Леся.
Заповедная моя зловредина, упорно баюкала девицу детородного возраста, ловко спеленав ее простыней, и где только взяла, и засунув в рот пустышку из дерева вытесанную да цветочком украшенную. Девица уже подвывала, видать сил у нее не осталось, да и трепыхаться перестала почти. Ну, значится урок усвоен, скоро отпустим.
Я быстро иллюзию на себя набросила, да на чащу посмотрела вопросительно. Леся, снова в виде девы голозадой отполированной, пустышку изо рта девицы вынула, на ноги несчастную лже-мать поставила, и та как заголосит:
