— Не трогай меня!
Она удивленно замерла, непонимающе хлопая глазами, а после усмехнулась, опустив руки, пытаясь собрать остатки женской гордости после сокрушительного отказа.
— Это из-за той дурочки, с которой ты сейчас трахаешься? — хрипло рассмеялась, запрокидывая голову, складывая руки на груди. От упоминания Раисы из уст Ноны стало как-то неприятно. Будто что-то единственное светлое в его никчемной жизни пытаются извалять в грязи. Злость прокатилась по телу сокрушительной волной, сжал зубы так, что те едва не хрустнули.
— Рот свой закрой, тебя вообще не должно касаться, где я и с кем, — огрызнулся Тасманов, сжимая кулаки, наступая. Нона прекратила хохотать, отшатнувшись, однако в глазах все равно блеснули искры похоти. Она осторожно коснулась ладонями свитера парня, видневшегося в полах расстегнутой зимней короткой крутки, и скользнула ими ниже, пока он не перехватил запястья, сжав до боли, отбрасывая в сторону. Голубые глаза сузились, сам же Ярик чуть наклонился, процедив:
— У нас с тобой договор: ты не лезешь в мою жизнь, я не выношу всю твою грязь на радость обществу. Что тут непонятного Нона?
Ее прямо от ярости затрясло, стоило этим словам сорваться с губ Ярослава. А еще на ее холеном лице отразилось нечто такое, что можно было бы даже принять за боль. Почти физическую, такую сильную, что ранила сильнее любого удара. Боль от безответной любви. Когда открыла рот, прямо зашипела:
— Да не протянешь ты с ней, Тасманов. Сам все испортишь и прекрасно это знаешь! Только я, слышишь меня?! Только. Я. Тебя. Понимаю! — голос сорвался на отчаянный истеричный крик, отчего Ярик шагнул назад, игнорируя попытку вновь схватиться за него. В глазах женщины появились слезы ненависти, отчаяния и тоски, но их он тоже проигнорировал, не желая вступать в полемику.
— Это решенный вопрос. И не вздумай даже лезть к Раисе, поняла меня? — жестко проговорил, шагнув обратно к двери и схватившись за ручку.
— Она бросит тебя, Ярослав, — горько бросила напоследок ядовитые слова, цепляя, вытаскивая наружу своими ржавыми крючками самые большие страхи Тасманова. Показывая на свету их отвратительную форму, подпитывая каждый своей отравой, позволяя разрастись до невероятной степени. — Уйдет к другому, потому что тебя любить невозможно. Только я могу это делать. И сколько бы ты не бегал, все равно вернешься. Прибежишь обратно, брошенный и одинокий. Любви захотел?! — Ярик не выдержав, распахнул двери, бросившись на выход, не обращая внимания на испуганные взоры отпрянувших от двери людей, шагая в сторону студии.
— Не будет у тебя любви. Никогда, нигде и ни с кем! Ты навечно будешь принадлежать мне, как бы ни пытался уйти!
И что самое страшное, в какой-то момент Ярослав Тасманов понял, что доля истины в словах Ноны есть. Сотни раз пытаясь уйти, всегда возвращался. Можно ли перебороть свои страхи, выбравшись из ледяного кокона, которым себя окружил или судьба у него такая: навечно блуждать в холодной тьме?
Глава 24 — Этюд в черно-белых тонах
— Я заберу тебя к 12 ночи, — в сотый раз повторил Тасманов, наблюдая за сборами Раисы на корпоратив. Пока стоял, прислонившись к косяку дверному, весь такой красивый, в смокинге, сунув небрежно одну руку в карман черных брюк, девушка металась по спальне от плойки к шкафу и раскиданной по кровати косметичке. Рассеяно застыла, повернувшись к нему, пока прядь каштановых волос, зажатая горячими щипцами, прогревалась, дабы закрутится в локон. Пуся преспокойно дремала на своей лежанке, не заботясь о том, что происходит вокруг нее. Сама же Раиса пыталась выдохнуть, разглядывая своего прекрасного принца, чья красота буквально глаза слепила. Собственно, прекрасный принц делал примерно тоже самое, даже, несмотря на странный металлический продолговатый агрегат с таинственным названием «щипцы для завивки волос». Впрочем, этой женской атрибутики у него как-то за пару дней стало в три раза больше, чем за все время отношений с женщинами.
— Ты слышала меня?
— Тебе помочь с бабочкой?
Произнесли одновременно и замерли. Рая аккуратно распутала упругий локон, осторожно кладя плойку на тумбу, делая шаг вперед, оказываясь в объятиях. Каждый раз, как в первый. Вдыхаешь, забываешься, теряешься, — она не была уверена, что когда-нибудь вообще сможет спокойно смотреть на Тасманова без восхищения во взгляде. Ярослав же в свою очередь наклонился с намерением коснуться губ, как был остановлен решительной рукой:
— Помада!
— Да, бли-и-ин, — буркнул, касаясь губами местечка за ушком, крепче прижимая к себе девушку, скользя ладонями вдоль мягкой струящейся ткани алого длинного праздничного платья с открытыми плечами и вырезом до бедра. — Давай никуда не поедем?
— Так нам же в разные стороны, — задохнулась от удовольствия, когда пальцы проникли в вырез, поглаживая оголенную кожу чуть выше края чулка. — Сам говорил, что ваша редакторша наказала всем явиться на праздник.
— Она все равно не имеет права нас заставлять, — проурчал, прихватывая зубами кусочек плоти на шее, скользя ниже с легкими поцелуями. Неприятное чувство давила, будто бы отпусти он ее сейчас, обратно они уже не вернуться в прежнее состояние. Рядом с Кошкиной у Тасманова существовал шанс оставаться человек в здравом уме. Никаких темных мыслей, ничего дурного. За все пять дней не взял трубку ни от одной звонившей женщины, которых перешагнул за секунду. А еще, опять вернулся к фотографии. Правда тайно, пока Рая не спит или не замечает, но такие кадры всегда получались самыми удачными.
— Люблю тебя, — шепот в тишине спальни, согревающий где-то в груди промерзшее насквозь сердце. Знала, что не ответить, но неизменно повторяла изо дня в день из часа в час эти слова. И, наверное, это работало. Ведь Ярик хотя бы прекратил вздрагивать каждый раз, когда их слышал.
— Там же не будет мужчин? — вдруг как-то ревниво, по собственнически поинтересовался, переместив свою конечность на округлую половинку ягодицы. Зрачки Раи расширились от удивления, стоило услышать нотки раздражения в привычно легком беззаботном тоне мужского голоса.
— Тасманов, ты что ревнуешь? — в шутку спросила, а потом сама же отреклась от глупой мысли. Зачем Ярику ее ревновать, странно ведь. Красивые, уверенные в себе люди не ревнуют. Да только не знала, сколь близка, оказалась своим вопросом. Вместо ответа один долгий, страстный поцелуй, убивающий на корню едва нанесенный макияж, приправленный горечью эмоций для него и сладостью для нее. Почувствовала, как руки задирают платье, нисколько не заботясь о том, что вообще-то можно помять дорогой костюм и испортить почти законченную прическу, которую дожидалась еще включенная плойка.
— Ярик… — задыхаясь, попыталась возмутиться, когда стервец подтолкнул к кровати. — Тасманов! — шлепнула по широкому плечу возмущенно, слыша звук расстегиваемого замочка на спине, ощущая, как ослабло довольно узкое платье по фигуре.
— Извините, абонент временно вне зоны действия сети, — промурлыкал, подхватывая взвизгнувшую от неожиданности девушку на руки, падая прямо с ней на мягкий матрас, тут же охнув от неожиданности, стоило в спину впиться каким-то мелким предметам. — Ай! Чего ты тут за пыточные инструменты раскидала?
