Подтащив колченогий стул, я села на краешек, положила перед собой чистый лист и начала сочинять отчет. К счастью, мне было чем порадовать леди Берклею: в академию мы все четверо поступили, принц Валатор тоже здесь, и Эрджине удалось его заинтересовать. Три раза она ему улыбнулась, четыре раза принц на нее поднял взгляд… там сказал, тут спросил, итого — десять знаков внимания от принца-дракона! Я задумчиво прикусила губу. М-да… и всего три — от его будущей жены.
Особенно приятно было сообщить, что выправленные мачехой документы не пригодились, пусть порадуется за меня. И за свой выигрыш. Ведь получалось, теперь я выполню наш договор безвозмездно.
Дописав отчет, я свернула лист конвертиком, сняла с шеи цепочку с магическим амулетом, отвинтила его крышку и поставила оттиск на бумаге. Тонкий контурный рисунок какого-то чудовища широко зевнул и… письмо исчезло. Я подождала: не вернется ли? Не вернулось.
Что ж, дело сделано, можно и отдохнуть. Покосившись на сладко спавшего Тора я вздохнула: под шалью теплее, и она такая большая, целый плед, а не шаль!
Нет, к рыжему под бок я, конечно, ложиться не буду. Это неприлично!
“Можно подумать, провести ночь наедине прилично”, — мелькнула в голове ехидная мысль. Но самое обидное, что как следует мы так и не поцеловались. Щеки у меня тут же вспыхнули, то есть недоцеловались, конечно.
Ой. Все. Теперь точно спать!
Я проверила еще раз отравленного, убедилась, что дышит. Погасила свечи и, положив голову на сложенные руки, попыталась уснуть на столе. Интересно, смогу ли я разогнуться утром?
Глава 40
Мне снилось, будто меня невесомыми лапками щекочет солнце. И я во сне знала, что Светило — огромное, палящее, способное иссушить за один миг, — никогда не причинит мне и малейшего вреда. Оно дотрагивалось до моих губ, щек, закрытых век так бережно, осторожно, нежно, едва-едва… гладило, ласкало бархатными касаниями.
Хотелось погрузить руки в его ласковое тепло, нырнуть с головой, вдохнуть всей грудью и там и остаться, в этих бережных объятиях.
Улыбаясь, я распахнула ресницы… Солнышек было два — светло-карих, цвета гречишного меда, лучившихся рыжими искрами.
— Доброе утро, звездочка, — прошептал рыжий и отстранился, мечтательно вздохнув. — Эх, так бы каждое утро… будить тебя.
Что-то мне это напомнило.
— Где мы? Как мы оказались в трактире? — Еще плохо соображая после сна, я обвела взглядом незнакомую комнату.
Для гостиницы при постоялом дворе она была слишком роскошна. Даже в нашем фамильном особняке в его лучшие годы никогда не было такого убранства: изящная резная мебель из черного дерева, вышитая серебром и золотом черная обивка на креслах, такой же балдахин с кистями. И покрывало, под которым лежали мы с Тором. На огромной кровати с резной спинкой и черным шелковым балдахином. Несмотря на обилие черного цвета, комната не смотрелась мрачной — цвет шелка просто пропадал под богатой вышивкой.
Тор выскользнул из-под покрывала, и я поспешно отвела глаза. Он опять был раздет! Точнее, в одних подштанниках до колена, лишь подчеркивавших его длинные мускулистые ноги.
Я немедленно заглянула под покрывало и почти не удивилась увиденному. Из одежды на мне была лишь длинная кружевная рубашка, такая прозрачная, что не оставляла никаких тайн. Я поспешно натянула покрывало до носа.
Надо бы заплакать или рассердиться для приличия, но меня почему-то душил смех!
— Это ты меня… раздел? Опять? — всхлипнула я.
— Если бы! — мрачно сказал Тор. Похоже, решил, что я всерьез собираюсь плакать. — Не знаю, кто это сделал и что произошло, но мы все еще на чердаке.
— Как на чердаке? — подскочила я.
Действительно. В углу стоял тот же шкаф, только совсем новый, сияющий лаком и позолотой, а на месте центральной дверцы светилось зеркало, отражая утренние лучи. И стол выглядел как новенький. И стулья рядом с ним уже не колченогие, и обивка у них не грязная и драная, а совсем чистая и крепкая.
На потолке — ни паутинки, ни одной прорехи, а с перекрестья балок свисала целехонькая роскошная люстра. Чердачные окна уже не щурились подслеповато, а стали большими и круглыми, совсем как сейчас мои вытаращенные глаза. И сияли чистотой свежеотмытого стекла.
Вот только кровати с балдахином вчера здесь точно не было! Впрочем, вчерашняя сломанная рухлядь в углу наверное ею и была…
— И правда… — изумленно выдохнула я.
Пока я глазела на изменившийся за ночь интерьер, рыжий успел надеть штаны (выглядели они не в пример лучше, чем накануне) и недоуменно осматривал рубаху. Я точно помнила, что вчера ее порвала нервная воздыхательница Тора, когда схватила его за рукав. Сейчас рубашка сияла чистотой, и на ней не было ни дырок, ни швов от них. Целехонькая. Свежайшая. Очень интересно!
Но если быть предельно честной, обнаженный до пояса Тор был самым интересным на чердаке… особенно кончик татуировки, выглядывающей на мускулистом плече .
— Ничего не понимаю, — озадаченно пробормотал рыжий и поднял на меня глаза. — Сандра?
— Да? — я моргнула.
— Ты не плачешь! — обрадовался он и надел рубашку, перестав гипнотизировать меня своим скульптурно вылепленным телом.
— А должна?
Жаль, что татуировку я так и не разглядела.
— С тобой никогда не знаешь чего ожидать, — доверительно сообщил мне он, бросил быстрый взгляд в окно, нахмурился. — Нам нужно поторопиться. Время. Судя по высоте солнца, уже закончился комендантский час.
— Отвернись! — попросила я.
Тор одарил меня жарким взглядом, умудрившись за секунду обласкать всю, с головы до кончиков пальцев ног, спрятанных под покрывало, как будто от него ничего спрятанным не осталось! И не только отвернулся, но и отошел к столу у окна.
Я выскользнула из укрытия. Моего серого платья нигде поблизости не было! И башмаков, кстати, тоже. Я заглянула даже под кровать! От обиды и негодования у меня задрожали губы: то есть Тору новая рубашка и отглаженные штаны, а мне полупрозрачная сорочка? Как я в таком виде выйду из комнаты? Не в покрывале же идти на первое в моей жизни учебное занятие! Оно, конечно, роскошное, но меня не поймут даже мертвые стражи.
Можно еще взять из гардероба и надеть пыльное платье полувековой давности. Трупам на смех! Но пусть меня засмеют, зато не опозорюсь. Впрочем, куда уж позорнее — провести ночь с парнем не только под одной крышей в одной комнате, но и под одним покрывалом! Опять!
— Все? Можно поворачиваться?
— Нет! — испуганно вскрикнула я и призналась: — Нигде нет моего платья.
Глава 41
— Возьми что-нибудь в шкафу, — выдал он гениальный совет.
Продемонстрировав недовольную гримасу его напряженной спине, я подошла к шкафу, открыла дверцу и обомлела: вместо кучи древних, побитых молью обносок в глубине гардероба висело на плечиках единственное платье, укомплектованное нижней рубашкой. А на полочке внизу стояли черные туфли на низком каблуке, а рядом лежали чулки и подвязки. Черные, с вышитыми серебром черепами.
