Карим утёр слёзы.
– Сахххи-им! – прошипел он. – Сахим, Властелин зла, коварнейший из всех Жёлтых джиннов! Это он украл моё кольцо, это он посадил меня в бутылку и бросил в море.
– Угу… – Эмма растерянно копала песок носком своей туфли. – Тогда и с желаниями ничего не получится, верно? Понимаешь… Я говорю про три желания. Всегда ведь в сказках исполняются три желания. Ну, ты же знаешь! Кто-нибудь выпустит джинна из бутылки, и за это джинн исполняет три желания того, кто его освободил.
Карим печально покачал головой:
– Без своего кольца я не смогу исполнить ни одного твоего желания, о повелительница! Даже крохотного, как песчинка. Лучше брось меня обратно в море! И я утону в своих собственных слезах! – И Карим снова разревелся во весь голос.
Эмма поспешила протянуть ему носовой платок. Он был немножко мятый и немножко пропах собачьим печеньем. Но джинн взял платок с благодарностью.
– Ну, перестань, не надо плакать, – сказала Эмма. Карим тем временем смахнул слёзы с ресниц – они тоже были синие, как заметила Эмма. – Я же всё равно не знаю, чего бы такого пожелать…
– Ты слишком великодушна, о повелительница! – вздыхая, сказал джинн и с печальной улыбкой вернул Эмме платок. – Я буду исполнять твои приказания вечно и три тысячи дней сверх того. – С этими словами он поднял бутылку и хорошенько её встряхнул. Из горлышка выпало что-то, похожее на маленькую мятую тряпицу. Но стоило джинну на неё дунуть, как этот клочок ткани развернулся, будто великолепный цветочный бутон, – и вдруг на песке у синих ног Карима простёрся ковёр. Довольно потёртый, но очень, очень красивый.
Джинн зябко отряхнул с ног холодный сырой песок и с тяжким вздохом уселся на ковре.
– Прощай, о повелительница! – прошептал он. – Я улетаю на родину! Я должен освободить моего халифа и весь славный Баракаш от Жёлтого джинна. Но, слово Карима, как только кольцо вновь украсит мой несчастный нос, я вернусь, о повелительница! А до тех пор ты наверняка придумаешь, чего бы такого себе пожелать! – Карим хлопнул в ладоши, ковёр поднялся в воздух и поплыл в сторону моря.
Эмма стояла на берегу, смотрела вслед улетающему джинну и не понимала, почему ей так грустно. Ветер растрепал ей волосы, бросил их на глаза… Фигура Карима растворилась в темноте.
– Хоть бы он и правда вернулся, верно, Тристан? – прошептала Эмма. – Это не из-за трёх желаний, нет-нет. Хотя я наверняка вспомню или придумаю, чего бы мне хотелось. Просто было бы интересно побольше узнать об этом Жёлтом джинне.
Тут Тристан довольно сильно ткнулся мордой в колени Эммы. Смотрел на неё, будто чего-то ждал.
– Ну конечно! Как же я сама не додумалась! – воскликнула Эмма. – Карим! Карим! Постой! Тристан говорит, мы летим с тобой!
Ночной мрак уже почти поглотил синюю фигуру Карима, и Эмма подумала, джинн её не услышал. Но спустя миг она увидела, что ковёр возвращается, летит с моря к берегу.
– Ялла! – крикнул джинн и стал дёргать туда-сюда бахрому ковра. Приземлился он так резко, что кубарем покатился по песку. – Прошу меня извинить, – сказал он, пыхтя. – Я немножко разучился управлять ковром. – Карим поднялся на ноги. – Верно ли я расслышал? Вы хотите полететь вместе со мной? Это… гм… великая честь для меня… Э-э… но… – Карим смущённо кашлянул. – Ты ещё очень молода, повелительница, – зашептал он чуть слышно, – а пёс твой не больше пищухи. Разве может он тягаться с Властелином зла? У твоего пёсика или сердце льва, или слабоватый разум.
– Ну, разум у него в полном порядке, – обиженно возразила Эмма. – И не сомневайся, мы с ним кое-что в жизни повидали. У меня же четверо братьев, а Тристану случалось драться с чужими собаками, которые в два раза больше, чем он сам. Тристана не испугает какой-то там Жёлтый джинн!
Тристан, по-видимому, был такого же мнения – он подбежал к ковру-самолёту, быстро его обнюхал, затем улёгся на ковре и уютно свернулся клубочком.
Карим посмотрел на Тристана так, будто никогда в жизни не видел спящей собаки, и воскликнул:
– Клянусь безбородыми щеками моего халифа! В Баракаше собак не очень-то жалуют, но отныне я буду почтительно склонять свою голову перед каждой собакой.
– Ну вот и хорошо. Обо всём договорились.
Эмма быстренько написала записку родителям:
«Не беспокойтесь! Я улетела с джинном, он почти совсем большой, мы летим искать пропавшее кольцо, которое он носит в носу.
И вообще, со мной Тристан!
Целую. Эмма».
Насчёт «почти совсем большой» Эмма, конечно, преувеличила, но она решила, что, причитав эти слова, родители будут меньше беспокоиться.
– Далеко до твоего халифа? – спросила она Карима, когда ковёр взмыл в воздух и полетел над морем.
– На утренней заре ты увидишь его дворец, – ответил Синий джинн.
– Ну-ну, – пробормотала Эмма и вдруг сообразила, что на ней её домашний халатик. Неприятность-то какая! Они же прибудут ко двору настоящего халифа…
У Тристана подобных забот не было. Прикрыв нос хвостом, он сладко посапывал во сне.
А Эмма решила не спать. В конце концов, ведь из всех ночей её жизни (Эмме было восемь лет, значит, ночей почти три тысячи) эта ночь была самая, самая, самая необыкновенная.
Но в какой-то момент, когда они летели над незнакомым морем, глаза у Эммы всё-таки закрылись и она заснула.
Дворец увядших цветов
Когда Эмма снова открыла глаза, алое солнце поднималось в небо над страной, которая с виду была очень-очень чужой. Эмма увидела пальмы и башни, купола и белые дома, лепившиеся друг к дружке точно соты в улье.
– О Баракаш! Наконец-то я вновь тебя вижу! – воскликнул Карим, смахнув слезинку с кончика носа. И начал растворяться в воздухе, превращаясь в дым, причём не с головы, а начиная от пупка вниз. – О моём возвращении лучше никому не знать! – шепнул он Эмме. – А ты приземляйся, лучше всего – перед дворцом. Дворец вон там, за пальмовой рощей. – И Карим исчез в своей бутылке.
