И сразу начал расти. Ну наконец-то…
Битва джиннов
Карим стал таким большим, что весь огромный зал наполнился голубоватым светом. Во дворце Сахима разлилась приятная прохлада, в душном, застоявшемся воздухе вдруг повеяло весной. А Жёлтый джинн затрясся, как сухой тростник под порывами холодного ветра.
– Ну наконе-е-ец-то! – воскликнул Карим, потягиваясь и расправляя могучие плечи.
– Убирайся из моего дворца! Слышишь, ты, надутый бегемотище! – завопил Сахим. Однако зубы у него стучали, а сам он делался всё бледнее.
– Нет, это ты убирайся, Властелин зла! – громовым голосом крикнул Карим – от его крика старые стены дворца затряслись, а в куполе, прямо над гигантской паутиной, появились трещины.
Тут Синий джинн обхватил Жёлтого джинна, а Жёлтый джинн вцепился в Синего джинна, и началась борьба двух великанов.
Горячее тело Сахима дымилось, когда его касались холодные руки Карима, на паутине гамака вскоре заблестели тысячи мелких капелек воды. Жёлтый джинн с трудом поворачивался, руки и ноги его не слушались. Один из его скорпионов прыгнул на лысую голову Карима, сбежал вниз по его носу и потянулся клешнями к кольцу. Но Карим смахнул скорпиона, как надоедливую мошку.
Сахим завизжал от злости и попытался схватить кольцо, висевшее в носу Карима. Но руки Сахима так дрожали, что ничего у него не вышло.
– Что, Властелин зла, замёрз? Видно, не идёт тебе на пользу свежий воздух! – пророкотал Карим и дыхнул в лицо Сахиму.
Жёлтый джинн отпрянул – дыхание Карима было холодным, как ночной иней, в глазах у Сахима закололо точно тысячами ледяных иголок. Он чихнул, да так, что тюрбан съехал набекрень. Сопя и пыхтя, Сахим водрузил тюрбан на место и при этом ненароком посмотрел на свои руки. Они стали синими! Ярко-синими, точно небо над пустыней.
– У-а-а-а-у! – взревел Сахим. И с испугом окинул себя взглядом. Живот, ноги, пальцы на ногах – всё прямо на глазах синело. – Не хочу! – завопил Сахим. – Это же отвратительно! Я стал похож на гроздь синего винограда, на ежевику, на баклажан!!!
Сахим начал задыхаться, ловя ртом воздух, из ушей у него повалил пар, как из носиков двух закипевших чайников, и наконец он камнем рухнул в паутинный гамак.
– Скорей, Карим! Заталкивай его в бутылку! – крикнул Маймун. У него после падения в глиняный кувшин уши были ярко-красными.
– Сделать это сию минуту будет не так-то просто, о драгоценнейшая жемчужина Баракаша! – сладким голосом отвечал Карим. Вслед за тем он ущипнул Сахима за кончик носа, синий как слива. – Для этого необходимо, чтобы он оттаял, а это случится не раньше, чем через сто лет.
– Сто лет! Ничего себе, успокоил, – пробормотала Эмма. Она вдруг почувствовала, что страшно устала.
Но Карим с улыбкой наклонился сверху и сказал:
– Скажи, о повелительница, довольна ли ты теперь моим ростом?
– Ещё бы. По-моему, рост у тебя впечатляющий. – И Эмма улыбнулась Кариму. – А теперь не можешь ли ты освободить всех пленников? Знаешь, когда сидишь в клетке, чувствуешь себя страшно одиноко…
Прошли долгие часы, много-много часов, пока не удалось открыть все до одной дверцы клеток, а потом ещё немалое время прошло, прежде чем последние канарейки не вспорхнули в бездонное небо и последний шипохвост не убежал домой, в родную пустыню.
И стало во дворце Сахима совсем тихо. Убежали даже тарантулы и скорпионы.
Только Тристан что-то вынюхивал, бегая вдоль старых стен. Дромадер, зевая, положил голову на мешки, которые приволок и погрузил на ковёр-самолёт Маймун.
– Абрикосы, гранаты, плоды кактуса-опунции… – перечислял Маймун, поудобнее устраиваясь на мешках. – Сегодня никому в Баракаше не придётся жевать чёрствый хлеб. Эй, Карим! Вези нас домой! Солнце уже взошло. Если мы задержимся, то над пустыней солнце нас зажарит.
– Сейчас, сейчас, мой господин! – ответил Карим и, подлетев к окоченевшему Сахиму, выдернул у него из носа кольцо. – Сто лет – срок очень маленький, – сказал Карим, бросив последний взгляд на своего посиневшего врага. – Я об этом забыл. С некоторых пор память часто меня подводит.
Эмма с Тристаном уже сидели на ковре. Карим наклонился к ним с высоты своего огромного роста. С широкой улыбкой – а у джинна, который вымахал таким гигантом, улыбка, поверь, очень, очень широкая – он протянул Эмме кольцо Сахима. – Забери это кольцо на свою холодную родину, и пусть царь всех собак поглубже закопает его в землю. Более надёжного места я не могу вообразить.
Эмма бережно взяла кольцо с синей ладони Карима. У неё не укладывалось в голове, как это его руки вдруг стали такими огромными.
– Хорошо, так я и сделаю. Тристану скажу, чтобы выкопал глубокую-преглубокую яму.
– Чудесно! – воскликнул Карим. – А теперь в путь! О, как прекрасно я себя чувствую! Никто из джиннов не одолеет меня, Карима Безбородого!
Маймун кашлянул.
– А ты ничего не забыл, Карим? – спросил он.
Джинн удивлённо вытаращил глаза, а Маймун с укоризненным видом сложил руки на груди.
– Не ты ли, о властительница всех забывчивых джиннов, рассказала мне, что песчаный джинн остался должен тебе и исполнит три любых твоих желания?
– Позор на мою лысую голову! – запричитал Карим, хлопнув себя по лбу. – Неужели вместо мозгов в ней лишь песок пустынь?
– Не горюй, – поспешно вмешалась Эмма. – Это может и подождать, правда! Сейчас нам надо поскорей вернуться в Баракаш. Ни Тристан, ни я не хотим изжариться на солнце над пустыней.
Тристан в знак согласия со своей хозяйкой тихонько тявкнул.
И вот Карим дунул, и ковёр с его друзьями полетел над громадной пустыней, взяв курс на Баракаш.
Дворец Сахима очень скоро снова занесло жёлтым песком.
Три желания
Два дня и две ночи просидела Эмма у самого прекрасного фонтана во дворце Маймуна, размышляя о том, что бы такое себе пожелать. Вокруг Эммы расхаживали длинноногие фламинго, которых они освободили из клеток, Тристан тоже регулярно прибегал проведать Эмму. Но вот и третий день настал, а у Эммы всё не было ни одного желания. А ведь пора было подумать о возвращении домой.
