— Марк, не держи на меня зла. Я перед тобой чист! — заявил он и предложил: — Давай проблему решать вместе.
— Какую? — схитрил Перси.
— Ту, что раздул Саливан, и потом подхватили в Службе специальных расследований. Идиоты! Все это выеденного яйца не стоит.
— Так какого черта я здесь, а не в Киеве?! — воскликнул Перси.
— Марк, не горячись и выслушай до конца. Клянусь, я чист перед тобой и каяться мне не в чем.
— Кейдж так не считает.
— Он болван! Произошло роковое стечение обстоятельств. Он подхватил горячечные фантазии Саливана.
— Да, погоди ты с роком и с фантазиями! Мы не в Голливуде! Мы профессионалы и давай говорить языком фактов! — потребовал Перси.
— Хорошо, хорошо! — согласился Ковальчук.
— Так в чем тебя обвиняют?
— Обвиняют?! Выходит и ты…
— Извини, оговорился. Что они имеют против тебя?
— Ничего конкретного. Одни только домыслы.
— Генри — это не разговор! Давай по существу!
Ковальчук с трудом выдавил из себя:
— Кейдж лепит из меня русского крота! С ума сошел! Я — крот?! Абсурд! Ты же это понимаешь?
— Генри, дело не во мне, а в них. Они же не из пальца все это высосали? Есть же какие-то основания?
— Какие к черту основания? Дохлая наводка.
— Какая? От кого? Говори толком! — начал терять терпение Перси.
— На меня от нашего агента у русских.
— Агента?! — неприятный холодок заструился по спине Перси и голос дрогнул: — И кто он?
— Так Кейдж и скажет. Я сам догадался! — заявил Ковальчук и пустился в пространные рассуждения.
Перси слушал его в пол-уха, а в голове вихрем проносилась мысли: «Наводка агента? Какого? Собственно, какая разница? От этого не легче! Где он сидит? В СВР или ФСБ? Но если засвечен Фантом, то, скорее всего в ФСБ».
От этой мысли Перси и вовсе стало страшно. Если раньше у него еще теплилась надежда на то, что расследование ограничится перетряхиванием «грязного белья» в киевской резидентуре и потом уйдет в «песок», то теперь стрелки сходились на нем и Ковальчуке. Поэтому рассчитывать на снисхождение Кейджа не приходилось. Что касается операции, то, по большому счету, уже не имело принципиального значения: являлся Ковальчук тем самым русским кротом, которого разыскивал Кейдж или он действительно стал жертвой рокового стечения обстоятельств. В таких случаях Директор не церемонился и безжалостно отстранял от работы как правых, так и виноватых.
«Я-то чем виноват, если где-то произошла утечка? Почему я должен расплачиваться за других? Почему?» — терзался Перси.
— Марк, ты меня не слушаешь? — как сквозь вату донесся до него голос Ковальчука.
— Слушаю, слушаю, продолжай, — включился Перси.
— Так ты понял, что против меня у них ничего нет, кроме наводки этого пресловутого агента!
— Агента? И что, он прямо указывает на тебя?
— Нет. Все вокруг да около.
— Но этого одного мало, чтобы вытаскивать нас в Лэнгли и бросать под Кейджа.
— Я же говорю: одни инсинуации, которые родились в воспаленном мозгу Саливана. Этому сумасшедшему повсюду мерещатся русские шпионы, — продолжал твердить свое Ковальчук.
Но его глаза говорили Перси другое, и он потребовал:
— Генри, не держи меня за болвана! Говори начистоту!
Ковальчук, потупившись, промямлил:
— Помнишь, я рассказывал о разработке одного русского?
— Да, что-то такое было, но как это связано с нами?
— Сейчас поймешь. Два месяца назад я познакомился с русским в ресторане «Гетман». Разговорились, мне он показался перспективным кандидатом на вербовку. Потом были еще две встречи…
— Генри, ближе к делу и Фантому! — торопил Перси.
Лицо Ковальчук пошло бурыми пятнам, и он с трудом выдавил из себя:
— Он оказался из контрразведки.
— Ты хочешь сказать из ФСБ?!
— Да!
— А как он оказался в Киеве?
— Приехал в отпуск к родителям.
— Допустим, но как ты узнал, что он из ФСБ?
— Не я, а Саливан.
— Саливан?! А он тут с какого бока? — удивился Перси.
— Русский находился в разработке у Берда, и я попал под слежку.
— В разработке у Берда? Тогда я уже ничего не понимаю!
— Видишь ли, я не доложил Саливану о контакте с русским.
— Но почему?!
— Ты же знаешь о моей неприязни к нему.
— Ну.
— Я рассчитывал поставить Саливана перед фактом, чтобы не загубить разработку. А он, мерзавец, раздул из мухи слона и теперь меня пинают все кому не лень. Я, русский шпион?! Бред!
— Стоп, Генри! А как все это связано со мной и Фантомом? Как? — окончательно запутался Перси.
— Хоть убей, Марк, не знаю! Не знаю! — твердил Ковальчук.
— И все-таки это крутится рядом с тобой. Думай! Вспоминай!
Ковальчук явно нервничал. Перси не спускал с него глаз. Ключ к разгадке головоломки с Фантомом сейчас находился в руках того, кто вольно или невольно оказался в центре последних драматический событий. Ковальчук отрывисто произносил какие-то фразы. Одна из них: «Кейдж требовал от меня данные по „Тополю“? Зачем?» — дала толчок мыслям Перси. Сработала скорее интуиция, а не логика.
— Генри, повтори, что ты сейчас сказал! — перебил он Ковальчука.
— Что-что?
— Повтори, что ты сказали.
— Есть идея, Марк? — встрепенулся Ковальчук.
— Пока не знаю. Повтори!
— Кейдж допытывался: какие сведения мне стали известны из списка Фантома?
— Из какого списка?
— Того, что он оставил в камере хранения киевского вокзала.
— Списка? В камере хранения? Агент русских? Фантом? Как это все связано между собой? — вслух размышлял Перси, пытаясь найти отгадку.
Его гибкий и пытливый ум искал связь между списком Фантома, Ковальчуком и неведомым агентом, который сообщил ЦРУ об охоте ФСБ за продавцом секретов «Тополя». Перси пытался увязать в логическую цепочку, то, что ему стало известно от Кейджа с тем, что сейчас рассказал Ковальчук, но она не складывалась. Из всей этой мешанины неоспоримым оставался факт — список секретов Фантома, стал известен русской контрразведке. Объяснения этому Перси не находил, но теперь, после хоть и путаного рассказа Ковальчука, ситуация с Фантомом и собственное положение ему не казались столь безнадежными. Многолетний опыт подсказывал Перси: русской контрразведке понадобится не один месяц, чтобы по перечню секретов выйти на их источник. Поэтому он уже не столь мрачно смотрел на мир и на терзавшегося Ковальчука. Ему стало жаль бедолагу, оказавшегося жертвой обстоятельств и предвзятого отношения начальников. К сожалению, в последнее время в разведке такое происходило все чаще. После провалов в Ираке и Афганистане, система начала съедать сама себя. За ошибки политиков приходилось расплачиваться им — разведчикам.
