— Погоди, Константин, еще один вопрос. Организуй мне явку с Янусом, — остановил его Перси.
— Что, имеются сомнения в его надежности?
— Нет! Но на него слишком много поставлено, и в Лэнгли меня не поймут, если буду руководить операцией из кабинета.
— Ну, если только так, то вопросов нет, организуем. Где? Здесь или на месте?
— На месте, чтобы, как говориться дышать, с ним одним воздухом.
— Ха-ха. Воздухом? Смотри не задохнись. Там не Тбилиси.
— До конца недели успеешь?
— Да! — подтвердил Чикованишвили и потянулся к бутылке.
— Нет! Нет! Извини, Константин, у меня дела, — решительно отказался Перси.
— Ну, на нет, как говорится, суда нет, — с сожалением произнес он и поднялся из кресла. Табидзе, прихватив портфель, присоединился к нему.
Ливицки, проводив их до выхода, возвратился в гостиную и застал Перси с диском на руках. Тот замялся. Это не укрылось от него.
— Что, понравилась их работа, Марк? — с легкой иронией спросил он.
— Работа? Мерзость! — буркнул Перси и швырнул диск на журнальный столик.
— Я бы так не сказал. Наши князья не так уж плохи.
— В уме и нахальстве им не откажешь, еще бы меньше пили и болтали.
— Марк, ты слишком к ним строг. Парни без всяких комплексов.
— Строг? — на лице Перси появилась презрительная гримаса, и в голосе зазвучали жесткие нотки:
— Я бы не рекомендовал тебе обольщаться на их счет. Они любят нас до тех пор, пока мы в силе и платим деньги. Как только не станет того и другого, тут же отвернутся и кинутся в ноги к новому хозяину. За примерами далеко ходить не надо. Возьми тех же русских. Двадцать лет назад на них здесь молились. Шеварднадзе сделал открытие в астрономии: убеждал Кремль, что солнце для Грузии восходит не на востоке, а на севере. Лицедеи и хамелеоны!
— Не спорю, но в их компании иногда приятно расслабиться.
— Только не сегодня. Меня от них уже тошнит.
— Может развеемся на корте? — предложил Ливицки.
— А что, хорошая идея! — охотно согласился Перси.
— Куда поедем? На свой или в город?
— Только не на свой! Уже осточертело видеть одни и те же рожи. Давай к англичанам, к Тони, он классный парень и без двойного дна.
— Идет.
— Я только «за».
— Выдвигаемся через часок, когда спадет жара.
— Договорились. Я поехал собираться.
— Погоди! Проверь систему контроля. Не исключаю, что эти милые тебе парни могли что-то забыть, — напомнил Перси.
— Обязательно, — заверил Ливицки и направился к лестнице.
Перси было не по себе. Ему не терпелось поскорее вырваться из этих безликих стен, давивших на него невидимым прессом. Отвратительная сцена насилия над «X» все еще стояла перед глазами. Далеко не новичок в разведке, Перси в последнее время все чаще ловил себя на мысли, что становится сентиментальным. Причиной тому были то ли возраст, то ли внук. Эта кроха напрочь перевернула его прежние представления о добре и зле.
То, что ему приходилось делать двадцать лет назад в московской резидентуре, сегодня выглядело бы невинной детской шалостью в сравнении с тем, что вытворяли ретивые «ученики» ЦРУ из грузинских спецслужб. Тогда, в конце восьмидесятых, при вербовке советских диссидентов и тех, кто пытался любой ценой вырваться за «железный занавес» бывшего советского блока, ему не приходилось насиловать, пытать и шантажировать будущих агентов Они готовы были работать за одно обещание будущей свободной жизни на западе. «Чистые» шпионы были не в счет, во все времена и при всех правителях красная цена им была тридцать сребреников. Спустя двадцать лет Перси вынужден был признать: разведка становилась все более грязным делом. После военных компаний в Афганистане и Ираке, где циничные политики втоптали ее в грязь, списав на нее свои промахи, ко всем чертям полетели неписанные законы. Секретное распоряжение Президента, предоставившее ЦРУ право нейтрализации лиц, несущих угрозу национальным интересам США, смело последние моральные барьеры и развязало руки мерзавцам и циникам.
— Все помойка! Все! — в сердцах произнес Перси и, не дожидаясь, когда Ливицки доложит о результатах проверки, спустился в гараж, сел в машину и отправился к себе на квартиру. Звонок Роберта застал его в пути — Чикованишвили и Табидзе не оставили после себя электронных закладок. Перси прибавил скорость и через пятнадцать минут подъехал к дипломатическому кварталу. Дежурный узнал его и открыл проезд.
Миновав стоянку, Перси проехал к своему подъезду и поднялся в квартиру. В ней царил стойкий холостяцкий дух. На кухне, в раковине накопилась гора немытой посуды, а в платяном ящике ворох нестиранных рубашек и маек. В последние дни ему было не до порядка и чистоты, времени едва хватало на то, чтобы отоспаться после изнурительного рабочего дня. Вытащив из шкафа спортивную сумку, он принялся ее паковать. Под руку попала новая ракетка — подарок Джоан — и в нем что-то дрогнуло. Казалось бы, погасшее к ней страстное чувство, вспыхнуло с новой силой. Рука потянулась к телефону и набрала номер.
— Марк, ты? Чего молчишь?
— Наслаждаюсь твоим дивным голоском, — ответил он.
— Да?! Ты меня вгоняешь в краску.
— Румянец тебе идет.
— Неужели? А я думала, что похожа на дурнушку, — в трубке послышался смех.
— Джоан, ты бы не хотела провести со мной вечер?
— Э-э, видишь ли, Марк, у меня много работы, — замялась она.
— И все-таки. Ты для меня как допинг, — пошутил он.
— Допинг?
— Нет, нет, это совсем не то, о чем ты подумала! Предлагаю проехать к англичанам. Будет хорошая компания Тони с Сарой.
— Хорошо. Когда? — согласилась Джоан.
— В семь. Я могу за тобой заехать. Ты где?
— В посольстве.
— Жди, скоро буду!
— Не надо, Марк! Я подъеду сама.
— О'кей! Встречаемся на кортах! — радостно воскликнул Перси. Разговор с Джоан заставил на время забыть о неприятностях. Он быстро собрал спортивную сумку, вышел в прихожую и бросил взгляд на зеркало. На него смотрел мужчина с серым от бессонницы лицом, темными мешками под глазами и глубокими морщина на лбу.
«Да, Марк, с Робертом тебе не тягаться. Твои годы на физиономии написаны» — скептически оценил он себя и свой гардероб.
«С физиономией ничего не поделаешь, а вот остальное надо сменить!» — решил Перси, и, порывшись в шкафу, остановил выбор на тенниске с широким вырезом. Она выгодно обнажала рельеф грудных мышц и внушительно вздувалась на бицепсах. Узкие белые джинсы стройнили, а кроссовки придавали легкость походке. Щедро побрызгавшись одеколоном, Перси спустился к машине.
