— Как в целом обстановка на границе?
— Сложная. Судя по тому, что мы и Быстроног получаем, они готовят крупную вооруженную провокацию.
— К сожалению, и по нашему прогнозу улучшения ждать не стоит. Поэтому, явки с агентурой проводить только в дневное время и с надежным прикрытием! — предупредил Сердюк и закончил разговор.
— Фу, пронесло, — с облегчением выдохнул Кочубей и опустил трубку.
— Ну, вот, а ты, Коля, боялся. Пять минут позора и никаких проблем, — добродушно заметил Быстроног.
— Тебе легко говорить, а у меня на души кошки скребут. Сбрехал деду Толе, — терзался Николай.
— Не бери в голову, ради дела можно.
— Ладно, что было, то сплыло, схожу к Юре. Как он там?
— Нормально, уже добавку просит.
— А если серьезно?
— Степаныч сказал, что осложнений нет, температура спала.
— Вот и хорошо! — обрадовался Николай и вышел на улицу.
У хирургического корпуса он встретил, медсестру, накануне грозившую ему комендантским патрулем. Она лукаво улыбнулась и, несмотря на то, что было не приемное время, без разговоров пропустила к Остащенко.
Степаныч свое слово сдержал. Юрия поместили в отдельную палату. Капельница и крепкий сон вернули ему румянец. Держался он бодрячком и при появлении Кочубея попытался встать.
— Лежи, лежи! — остановил Николай и спросил: — Как нога? Как голова?
— Нога своя, не деревянная. А голова — фуражку носить можно, — пошутил Юрий.
— И все-таки?
— Перестала кружиться, только в ушах чуть шумит.
— Уже хорошо. Что Степаныч говорит?
— Через неделю буду как огурчик! — бодро заявил Юрий и набросился с вопросами: — Ты доложил в Москву? Как оценили информацию?
— Только что разговаривал с Сердюком. Доклад ушел на самый верх.
— Да ты что?! Вот это выстрелили? Выходит, не зря бились. Завтра же сбегу.
— Угомонись! Лежи и поправляйся! Тебе с рынка чего принести: персиков, яблок?
— Лучше поговори со Степанычем, пусть меня пораньше отпустит.
— Переговорю! — пообещал Кочубей и, бросив беспокойный взгляд на часы, извинился: — Прости, мне срочно в Гудауту.
— Счастливый, удачи тебе, — с грустью простился Юрий.
Покинув лазарет, Кочубей выехал в Гудауту и пробыл там допоздна. Из «нижней», приграничной с Грузией зоны с экипажем вертушки должны были доставить документы, обнаруженные у командира диверсионной группы, уничтоженной накануне абхазским спецназом. Но с бортом вышла задержка, он только поздним вечером возвратился в Гудауту. Николай вынужден был заночевать у вертолетчиков, а на следующий день ему пришлось мчаться в Гал на срочную явку с агентом. Так продолжалось всю неделю.
К воскресенью накал в работе спал, и предложение Быстронога отдохнуть в одном из красивейших уголков Абхазии, Кочубей охотно принял. О нем он уже слышал от Гонтарева. Бывший санаторий ГРУ располагался недалеко от Сухума. В советские времена не только для офицеров дальних гарнизонов, но и для «московского арбатского округа» добыть туда путевку считалась пределом мечтаний. В 1992 году их мечты рухнули. Абхазо-грузинская война безжалостным, разрушительным катком прокатилась по этому и многим другим санаториям. С тех пор прошло 16 лет, и дикая природа превратила его в затерянный рай. Но местные жители не горели большим желанием блуждать в его буйных кущах. Среди них ходили упорные слухи об арсеналах секретного оружия, спрятанных в глубоком подземелье. Они не отпугнули военных контрразведчиков. Гонтарев и Мотрев, посланные на разведку, после тщательных поисков обнаружили лишь горы пустых, обросших мхом бутылок. Разные, в том числе и самые экзотические этикетки на них, служили ярким доказательством того, что советская разведка успешно работала по всему миру. Быстроног и его подчиненные не собирались раскрывать тайну этого «арсенала», и когда выдавалось свободное окно в службе, отправлялись на вылазку к «Утесу».
И на этот раз погода их не подвела. Яркое южное солнце только-только показалось из-за зубчатой стены гор, и к стоянке у клуба «Юбилейный» с сумками, пакетами, удочками потянулись офицеры отдела контрразведки с женами и детьми. К тому времени там уже стояли по линейке два УАЗа и «Газ-66». Вокруг них, покрикивая на водителей, хлопотал неугомонный секретарь отдела Мотрев.
— Женя! Женя! Мангал грузи в кунг!
— Вова, туда же дрова!
— Костя?! У тебя, что нет рук? Ратмир, помоги, а то без шашлыка останемся!
— Женя, проверь, чтобы в машине шефа лежал садок!
За этим действом снисходительно наблюдали и лениво подначивали Мотрева матерые опера: Андрей Хапкин, Дмитрий Сильев и Вадим Портнов. Александр за словом в карман не лез и не оставался в долгу. Дети вносили свою лепту в веселую суету. Борису — младшему сыну Быстронога и старшему Гонтарева — Денису, с трудом удавалось совладать с шустрым младшим Гонтаревым — Даней. Мальчуган норовил то проверить урну, то забраться в цветочную клумбу. Позади них, сохраняя олимпийское спокойствие, степенно держались Быстроног и Гонтарев с женами Ириной и Еленой. Позже к ним присоединились высокий, спортивного сложения мужчина лет пятидесяти, миловидная женщина и мальчонка лет четырех. Кочубей видел их впервые и поинтересовался у Быстронога:
— Юра, кто такие?
— Наш ветеран с женой и внуком, — пояснил Борис и, загадочно улыбнувшись, спросил: — А внука знаешь, как звать?
— Как?
— Адам?!
— Шутишь?
— Какие шутки? Женись и готовь для него Еву.
— Да ну тебя, — отмахнулся Николай!
— Я вполне серьезно, давно на свадьбе не гулял, — поддел Быстроног, а затем окликнул Мотрева: — Саня, у тебя все готово?
— Как в аптеке! — откликнулся тот.
— По рецепту на сорок имеешь?
— Есть и крепче, чача.
— Боря, перестань, — одернула его Ирина.
— Так о вас же забочусь! Не водку же пить?
— Боря, тут же дети!
— Все, заканчиваю! — прекратил ерничать Быстроног и подал команду: — Ребята, все по машинам!
На стоянке еще какое-то время стояли веселый гомон. Подождав, когда все рассядутся по местам, Быстроног махнул рукой водителями и, забравшись в УАЗ, предупредил Евгения:
— Скорость не больше пятидесяти! Идем колонной. Не выпускай из вида «газон»! И не забывай, с нами дети и женщины!
— Есть! — коротко ответил Евгений.
Вслед за УАЗом тронулись остальные машины. В этот ранний час на улицах Сухума было малолюдно. Лишь у пекарни Давида Пилия стояла небольшая очередь любителей первой выпечки. Ближе к центральному рынку стало оживленнее. По прилегающим к нему улочкам двигались грузовые фургончики, доверху загруженными овощами и фруктами. Прошло еще десять минут, и узкая лента дороги зазмеилась среди диких зарослей бамбука и орешника. Вскоре их сменил запущенный субтропический парк. О его лучших временах напоминали разрушенные беседки и фонтаны — последствия абхазо-грузинской войны. Ближе к берегу моря, за стеной из дикого винограда и ежевики угадывались белокаменные корпуса бывшего санатория ГРУ.
