— Вам тоже, сэр! — прозвучало в ответ.
— Спасибо! — поблагодарил Дуглас и распорядился: — Джоан, проводите наших коллег.
«Грузинская сторона» покинула зал. Оставшиеся перевели разговор на другую тему. Дуглас сказал:
— Господа, вы не первый день в Грузии, и надеюсь, никто не испытывает иллюзий в отношении возможностей наших грузинских коллег. Их воинственные речи не должны вводить нас в заблуждение.
Форман и не удержался:
— В 1921 году, когда войска большевиков двинулись в Грузию, ее вожди с Ноем Жордания грозили, что отважные «витязи в тигровой шкуре» порвут в клочья «русского медведя». Прошло три дня, и 25 февраля друг Сталина — Орджоникидзе телеграфировал в Москву: «Красное знамя реет над Тифлисом!». Позже генерал Одишелидзе, ответственный за оборону Тифлиса, так вспоминал об этом: «когда части 11-й армии большевиков двинулись на город, то вместо 1500 бойцов особого батальона народной гвардии, на бой собралось всего 240 человек, но зато на их проводах было сказано 240 речей!»
— Сейчас не время для досужих разговоров. Следующие сутки покажут, кто и чего стоит! — заявил Дуглас и спросил: — Кто и когда вылетает?
— Я после обеда. Ломинадзе и Янус ждут меня на базе в Сенаки, — доложил Перси.
— Я позже, одним бортом с Фрэнком, — буркнул Дрейк.
— В таком случае, господа, я вас больше не задерживаю. Еще раз хотел бы напомнить: максимум энергии и напора! Держите руку на пульсе, а лучше на горле наших грузинских коллег. Что касается их речей, то надо помнить, что мы находимся в дружественной стране и потому должны уважать ее традиции.
Дрейк, Форман, Ливицки и Перси переглянулись. Форман первым озвучил общее желание:
— Парни, не знаю как у вас, а у меня появился жуткий аппетит.
— Есть тут одно приличное местечко. С отменной осетинской кухней, — вспомнил Дрейк.
— Осетинской?! — переспросил Перси и, рассмеявшись, заметил: — Джон, завтра ты будешь сыт ею по горло.
— А мне уже сейчас хочется, — отшутился тот.
Ресторан, о котором вел речь Дрейк, находился на проспекте Буша. При входе их встретил швейцар, ряженный в черкеску с неизменным кинжалом на поясе. Стены зала украшали медвежьи шкуры, оленьи рога и сабли. Острый запах пряностей еще больше раздразнил аппетит.
Дрейк, не заглядывая в меню, заявил:
— Доверьтесь мне! Предлагаю взять любимые перепелиные крылышки для Джоан, а нам четыре картофчена.
— Я буду шараджен, — отказался Форман.
— В чем разница, Джон? — поинтересовался Ливицки.
— Почти тоже самое, что и картофчен. Сыр, тесто, только вместо картошки мелко порезанные листья молодой свеклы, — пояснил он.
— Получается три картофчена и один шараджен, — подвел итог Дрейк и продолжил демонстрировать свои познания в местной кухне: — Из мясного предлагаю взять шашлык из молодой баранины и отварную говядину. Здесь их готовят отменно.
— Шашлык! — в один голос воскликнули все, лишь Форман проявил независимость и потребовал филе из говядины.
— С закуской определились. Пить что будем?
— Виски! — здесь вкусы у всех совпали.
Приняв заказ, официант склонился в низком поклоне и развернулся, чтобы уйти. Перси остановил и потребовал:
— Пока будут готовить горячее, принесите холодной колы и боржоми.
— Хорошо! Сейчас! — заверил его официант.
Шло время, а обещанные кола и боржоми так и не появились. Терпение у Дрейка иссякло, и он раздраженно бросил:
— Что за страна? Никому нельзя верить! Ни Президенту, ни официанту! Одна пустая болтовня!
— Джон?! Не бери все так близко к сердцу! Не будет колы, принесут чачу, — свел к шутке Форман.
Официант будто услышал разговор, выскочил из-за ширмы и выставил на стол бутылки с колой и боржоми. Прошло несколько минут, и он снова тенью возник у стола. На подносе под салфеткой оказалась бутылка коллекционного шампанского. Форман шутливо заметил:
— Друзья, если так дальше пойдет, то дело может закончиться свадьбой Джоан и Боба.
— Я не против! — живо отреагировала Джоан и поинтересовалась: — Но прежде хотелось бы знать, где скрывается мой таинственный поклонник?
Официант кивнул на столик у колонны и пояснил:
— Этот скромный подарок для вашей дамы от тех господ.
Джоан, вслед за ней остальные, дружно повернули головы, и их взгляды сошлись на троих парнях.
— Похоже, журналисты? — предположил Перси.
— Телевизионщики! — подтвердил Форман и помахал рукой.
— Фрэнк, кто такие? — полюбопытствовала Джоан.
— Я знаю только одного — Ираклия Абуладзе из телекомпании «Имеди», — пояснил он.
— О?! Я и не подозревал, что военная разведка распахивает наше поле, — заметил Перси.
— Так сложилось, Марк. Мы с ним знакомы с 2006 года. Еще тот тип!
К их столику подошел Абуладзе.
— Час назад слушали их бравые речи, теперь настало время для тостов, — с сарказмом произнес Ливицки.
Тот, нисколько не смущаясь, поклонился Джоан, поприветствовал Формана, и нахально заявил:
— Господа, меня к вам привела не только ослепительная красота вашей дамы, но и профессиональное любопытство!
Перси не упустил возможности познакомиться:
— И что оно вам говорит?
— Очень даже много! — продолжал интриговать Абуладзе.
— Присаживайтесь, батоно Ираклий! — пригласил к столу Форман.
Тот, плюхнувшись на свободный стул, подмигнул Джоан и закинул удочку:
— Господа, прошу простить мое жуткое любопытство, но режет глаз ваш повышенный интерес к осетинской кухне. Насколько я слышал, сегодня она отличается особой остротой и это наводит на мысль…
— Какую же? — перебил явно раздраженный Дрейк.
Так, журналист, похоже, что-то пронюхал. Американцы напряглись.
— Мне кажется, ваш следующий ужин состоится в Цхинвале? Насколько я слышал, там будет много горячих блюд? Или я ошибаюсь?
За столом возникла гнетущая пауза. У американцев промелькнула одна и та же мысль: если такое известно журналисту, то, что же тогда знают русские? Форман был уже не рад, что пригласил Абуладзе и, чтобы поскорее отделаться, заявил:
— Осетинскую кухню мы оставляем вам, а сами переходим на абхазскую!
— Абхазскую?! — воскликнул Абуладзе и привстал. Его глаза азартно заблестели: — Значит это правда?! Когда?! Как скоро?!
Форман, кажется, готов был проглотить язык. Он прилюдно сел в лужу. Да еще какую! Из случайной его оговорки журналист сделал правильный вывод. Формана уже не сомневался в том, что уже сегодня это станет достоянием Дугласа. Неловкая пауза затягивалась. Здесь уже Перси взял на себя инициативу и холодно отрезал:
