Вечером президент Саакашвили выступил по телевидению. Его обращение мало кого убедило в своей искренности, но в нем были другие — более важные для уставших от постоянных провокаций людей слова. Он предложил руководителям Южной Осетии сесть за стол переговоров без всяких предварительных условий. В очередной раз угроза войны, казалось бы, на время была отодвинута. В тот вечер, в прилегающих к границе с Грузией осетинских селах жители легли спать без оружия под рукой. Не столько обращение Саакашвили, сколько грядущая Олимпиада порождала у них надежду — до ее окончания они не услышат выстрелов.
В Москве тоже рассчитывали на такой ход событий и перевели дыхание. Градов до последней минуты надеялся, что политикам и дипломатам удастся договориться и не допустить войны. Доклад Гридина не оставил и следа от надежды. Тяжелая артиллерия грузинских войск уже четвертый час ровняла с землей не только позиции осетинских ополченцев, расположение батальона российских миротворцев в «южном лагере», но и гражданские кварталы Цхинвала. Под руинами гибли беззащитные старики, женщины и дети. Эта была подлая, вероломная война!
В душе Градов снова поднялась свинцовая волна ненависти. Пальцы, сжались в кулаки, а кожа от напряжения побелела на костяшках. В эти мгновения он всем своим существом находился там, в объятом пламенем пожарищ Цхинвале, рядом с подчиненными.
— Георгий Александрович, как ситуация? Большие потери? — решился нарушить невыносимо тягостную паузу Зайченко.
— Ситуация? Потери? — машинально повторил Градов.
— А что Тбилиси? — спросил Сердюк.
— Тбилиси? Сволочи! Как фашисты в сорок первом! — прорвало Градова.
— Изверги! Там же дети, старики! — негодовал Зайченко.
— Буш, мерзавец, вскормил этого пса Саакашвили! — взвыл Сердюк.
— Ничего, разберемся с их псарней! — заявил Градов.
— Ответят! По полной программе! — выразил вслух общее чувство Градов и потянулся к аппарату прямой связи с Директором.
В двери возник взволнованный дежурный.
— Извините, товарищ генерал! Агольцев выходит из Абхазии и требует немедленно соединить с вами! — доложил он.
— Прям-таки требует? — проворчал Градов.
— Да! У него ЧП! — замявшись, ответил дежурный.
— Час от часу не легче, — вырвалось у Зайченко.
Градов поднял трубку. В кабинете, так будто тот был рядом, зазвучал голос Агольцева.
— Извините, товарищ генерал-полковник, у нас… у меня…
— Виктор Александрович, не время извиняться! В Южной Осетии война! Давай по существу! — оборвал Градов и в следующее мгновение изменился в лице.
— Что?! Как такое могло произойти?! — больше у него не хватило слов.
Зайченко и Сердюк напряглись, и их взгляды сошлись на Градове. На него было страшно смотреть. А когда к нему вернулся дар речи, он дал себе волю:
— За это голову мало оторвать! Агольцев, ты хоть понимаешь, что вы натворили?!
В ответ из трубки доносилось невнятное бормотание. Взяв себя в руки, Градов потребовал:
— Агольцев, давай без соплей и по порядку.
Связь с Абхазией пока работала устойчиво. Зайченко с Сердюком стала понятна бурная реакция Градова. Тут было от чего схватиться за голову.
— Кочубея взяли на явке с Багратионом, — повторил Агольцев.
— Это я понял. Где? Когда? Ты можешь доложить толком? — терял терпение Градов.
— В километре от «лечебницы».
Взгляды генералов обратились к карте Грузии.
— Так это же Зугдидский район?! Какого черта их туда понесло? — недоумевал Зайченко.
— Георгий Александрович, вы же категорически запретили работать с агентурой на сопредельной территории?! — ничего не мог понять Сердюк.
— Это я у тебя должен спросить, Анатолий Алексеевич? Твои же подчиненные! — в сердцах бросил Градов и снова обрушился на Агольцева: — Мои приказы вам что, не указ? Какого лешего вас туда понесло?
— Багратион сообщил: есть убойная информация. Дальше не стал говорить, боялся, что запеленгуют. Кочубей с Остащенко рванули на явку, — говорил Агольцев.
— Убойная? Рванули? А ты где был?! — негодовал Градов.
— В Сухуме. Виноват, я…
— Виноват?! Ладно, с тобой потом разберемся. Что с остальными? Есть потери?
— Остащенко тяжело ранен и еще один легко.
— Кто?
— Из местных. Прикрывал явку.
— Что намерен делать?
— Отбить Кочубея! Они недалеко ушли. Я их достану! Я…
— Стоп! Не пори горячки. Тебя еще в придачу прихватят. Будь на связи! Я сообщу решение!
— Время уходит, товарищ генерал! Упустим! — взмолился Агольцев.
— Я, кажется, русским языком сказал: сиди и не дергайся! — отрезал Градов и обратился к Зайченко и Сердюку: — Ваши оценки и предложения, товарищи генералы?
Они переглянулись.
— Классическая подстава на агенте. Основная ее цель упредить и скомпрометировать наши действия по защите осетин и абхазов. Для этого Кочубея вытащат на западных журналистов и начнут кричать о подготовке российскими спецслужбами военного переворота в Грузии, — предположил Сердюк.
— Похоже, так оно и есть, — обронил Градов, перевел взгляд на Зайченко и спросил:
— Ты что скажешь, Николай?
— Полагаю, что Кочубею отводят более зловещую роль…
— Ты мне еще про тень отца Гамлета расскажи! — раздраженно бросил Градов и потребовал: — Давай по делу?
Зайченко проглотил его выпад и вернулся к своей версии:
— Это вытекает из наших материалов на завербованных грузинскими спецслужбами офицеров Хачишвили и Уртадзе.
— Так, к чему ты клонишь? — торопил Градов.
— К тому, Георгий Александрович, что из них выбивали признания о подготовке покушения на Саакашвили.
— И не только, а Чавадзе? Ему навесили схрон с оружием и группу боевиков, — напомнил Сердюк.
— Хотите сказать: мерзавцы собираются подвязать все это к Кочубею?
— Думаю, что так, Георгий Александрович, а Багратион сыграл роль живца, — заключил Зайченко.
— Ну, подлецы! Ну, негодяи! — поражался Градов.
— Берия здесь отдыхает! — мрачно обронил Сердюк.
— Попал наш Кочубей в переплет! Как теперь из него выбраться? Как? — не находил выхода Зайченко.
— Я в Николае уверен. Но если накачают психотропами то тут… — Сердюк развел руками.
— Как пацанов вокруг пальца! — терзался Зайченко.
— Еще не вечер, — не терял надежды Сердюк.
— Не вечер, а туши свет и бросай гранату. Нет, надо что-то предпринимать. Надо! — лихорадочно искал выход Градов.
