- Папа, что происходит?!
- Ик, - вздрогнул бравый полковник, повернувшись немного косо к Ярику. – Зятек. Дочь приехала. Нас будут бить, - пьяно проговорил, едва удержавшись в кресле.
- Папа, все нормально, - убежденно заявил Ярослав, встречаясь с разъяренным взором и поднимая сок. – Запомните меня красивым и безмятежно молодым. Сейчас меня Рысенок порвет на тысячу маленьких Яриков. А я был таким хорошим мальчиком…
- Папа!
- Ик, чего сразу папа? Это все Ярик!
Глава 8 - Раз, два, три - сначала начни
Она вылетел из кабинета со скоростью ракеты «Земля-воздух», хлопнув дверью и успев рявкнуть отцу, чтобы ехал домой. Причем немедленно, потому что сейчас за свои действия Раиса не ручалась. Хотелось одновременно наподдать Ярику, всем в отделении, а заодно родному отцу, который всегда был для нее оплотом надежности. Мужчина, на которого равняешься, и тут такое! Подумать только этот плут умудрился к ее папе клинья подбить, причем без особых усилий. Кулаки так и чесались выбить из него парочку килограмм дури, что находится в его светловолосой голове с рождения.
А потом поцеловать. Ведь он по-прежнему невероятно красив. В любом состоянии, даже будучи взъерошенным, явно не спав сутки. Возможно, пил, хотя в последнем девушка засомневалась - выглядел достаточно трезвым.
Спустилась по лестнице, почти не слыша из-за шума в ушах от яростно бегущей по крови венам, как хлопнула позади нее дверь, затем быстрые шаги и уже на лестнице, едва успев схватиться за старые перила, сильная рука перехватила ее запястье. Мужские пальцы крепко сжали, совсем не больно, но этого прикосновения хватило, чтобы понять, кто именно затормозил побег. Почти не раздумывая, попыталась ударить локтем в живот, дабы отцепится от преследователя, но к ее удивлению Тасманов оказался проворнее. Крепко обхватил руками, не давая упасть с края бетонной ступени, зажав резко между своим телом и вжимая ее в перекладину. Деревянные перила врезались в поясницу, но Рая боли почти не почувствовала, задохнувшись от внезапной близости с Ярославом.
- Нет, Рысенок, мы это уже проходили, - выдохнул ей почти в губы, ставя колено между, дабы не смогла ударить. – Мне надоело подметать собой пол. Пусть этим тот «дебиленок» занимается, а я, пожалуй, предпочту общаться в вертикальной плоскости. Если ты, конечно, не хочешь иного, - последние слова мурлыкнул прямо на ухо, обжигая своим горячим дыханием, зарываясь носом в волосах и вдыхая их аромат.
- Пусти меня! Я с тобой ни в каких плоскостях разговаривать не хочу, - огрызнулась, ощущая дрожь во всем теле от его прикосновений. Ему и делать ничего не пришлось, даже руками ее трогать. Просто оперся ими в перила, будто заключая в капкан, прижимаясь только своей массой. Не считая колена между ног, вел себя почти прилично. Губы кожи не касались, только дыхание наносило острые, сводящие с ума жаркие укусы, заставляющие пальцы ног в ботинках поджиматься.
- Так я не против, можем не разговаривать, но давай ты хотя бы будешь кричать, как всегда делаешь, - хитро отозвался, вновь сводя все к постели. Рая стиснула зубы от ярости. Кто о чем, а горбатый о могиле с выемкой.
- Ты идиот, - прорычала яростно, пихая с трудом нависшее тело, ощущая, как сркипнули жалобно перила позади.
- Согласен.
- Мудак!
- Спору нет.
- Бесчувственная сволочь!
- Вот с первым прилагательным бы поспорил. Я очень чувственный, хоть и сволочь, - закивал, пока она стояла, раскрывая и открывая рот, точно выброшенная рыба на берег в попытке почувствовать влагу. А он продолжал смотреть на нее, будто чего-то выжидая. Голубые глаза сверкали точно драгоценные камни, сам Тасманов был совсем другим. Нет, все тот же Ярик, но против этой его стороны у нее не было никаких шансов. Здесь думать не надо, не по зубам противник.
- Тасманов, - едва сумев вспомнить человеческую речь, произнесла, облизывая пересохшие губы, ловя его потемневший взор на них. – Какого черта ты творишь? Просила же тебя уйти.
- Я ушел, - отозвался, затем взгляд метнулся к ее глазам. Такой решительный и невероятно упрямый. – Мне там не понравилось.
- Сходил бы в Ад для разнообразия, твоя тусовка же, - вновь завелась, пытаясь подавить внутренний жар, поднимающийся из глубин. Не понятно только, каким образом он появляется. Обещала ведь себе больше не поддаваться.
В ответ Ярослав поморщился, растягивая губы в умопомрачительной улыбке, от которой сердце чуть грудную клетку не проломило на радостях.
- Ааа, там я тоже побывал. Вечеринка так себе, местный ЖКХ экономит на дровах для котлов, грешники скучные, демоны занудные, - весело проскандировал, все еще не меняя позы, только за талию ее перехватил, убирая колено. Хотела уже возмутится столь бесцеремонным лапаньем, но Тасманов резко поменял их положение, упираясь теперь сам в неустойчивые перила. Мир вокруг перевернулся: стены поехали, ступени дрогнули, пока не очутилась лицом к лицу в обнимку с ним, вцепившись в полы клетчатой рубашки.
- Ты что делаешь? – хрипло прошептала, пытаясь придти в себя от столь резкой смены положений.
- Перила ненадежные, - отозвался, как ни в чем не бывало, поймав недоумение, мелькнувшее в красивых чертах девушки. – Не хочу, чтобы рухнули под тобой. Стоять неудобно, знаешь, они больно в поясницу впиваются.
И второй раз за несколько минут лишил ее Кошкину дара речи.
- Чего ты добиваешься? – прозвучал вопрос в воздухе. Не успела ничего сообразить, как руки его поползи ниже, снимая ткань ее расстегнутого пуховика. Но не для соблазнения, а потому что сам Ярик опустился перед ней на колени, подняв голову, прижимая к себе за бедра, нисколько не чураясь грязных пыльных холодных ступеней или унизительного положения. Сегодня она точно разучится говорить.
- Ярик? – вместо голоса слабый писк, похожий на тот, что издают мыши, стоило ему уткнуться ей в ткань ее теплого свитера, удерживая на месте.
- Я хочу все исправить. Вернуть все, что разрушил сам. Вернуть тебя в свою жизнь, потому что в ином случае у меня ее просто не будет.
Задохнулась от нехватки кислорода, прикрывая глаза, ощущая обжигающие слезы на глазах. Руки безвольно повисли, не оказывая сопротивления, но и не нужно было. Ничего без согласия Ярик делать не собирался, попросту оставаясь в той же позе. Только спустя пару минут, сумев справиться с настающей истерикой, прошептала сдавленным голосом, сжимая до боли в костяшках кулаки.
- Это невозможно. Такое не исправишь, хоть по-прежнему люблю тебя, - нет никакого смысла врать себе и ему. Ярослав все равно поймет, а она никогда не умела притворяться. Все эти: «Я больше ничего не чувствую, правда-правда. А слезы это лук мне в глаз попал» - не про нее. Но есть принципы, через которые девушка переступить не могла. Особенно через собственное разбитое сердце.
- Ты как-то сказала, что будешь бороться, пока твое сердце не остановится, - глухо отозвался, заставив вздрогнуть, прикрывая глаза.
