«Это киношка про проститутку что ли?», - спросил озадаченно Паша, на что Ярик закатил глаза второй раз за вечер.
- Нет, про неликвидную бабу за тридцать, которая очень хотела замуж и похудеть.
«Ой, гиена, как хорошо, что женушка отправилась на ведьминский слет к вам, а не притащила сюда этот цветник. Прям полегчало даже», - хрюкнул Кенар на том конце, заставляя Тасманова недовольно зашипеть:
- Сейчас в одного будешь сына нянчить, умник!
«Ой, все. Чего сразу угрожаешь молодому, немного нервному отцу? Между прочим, Кира еще хотела, чтобы я собрал комод, так что дело не только в ребенке»
- Че там собирать: рабочих вызвал и вперед, - заглянул в гостиную, осторожно подкравшись к Раисе, шепнув на ушко, что уходит в Паше. Кажется, она его не услышала, шмыгая носом в платок, кивнула, позволяя поцеловать себя на прощание.
«Ха, хренушки с два. Хочет «своими руками», мать его! А там инструкция, как будто я ракету в космос строю, а не гребанный комод. К тому же у Елисея другие планы на вечер. Потому мне нужен ты. И еще тяжелая артиллерия»
- Радова позвал?
«И купил литр валерьянки. Себе, тебе, Сереге и коту. Чую, она нам пригодится…»
Спустя сорок минут Ярослав Тасманов уже разувался в коридоре большой пятикомнатной квартиры четы Канарейкиных-Леоновых. Суматоха, творящаяся в квартире, явно нарастала не один час. В прихожей валялся дорогой темно-коричневый шелковый женский пеньюар, явно принадлежащий Кире. Нервно дергал лапой Сникерс, испуганно глядя на Тасманова огромными желтыми глазами, прячась за ботинками Сергея Радова. Сам рыжеволосый мужчина, устало оттянув галстук, стоя с закатанными рукавами рубашки смотрел на Ярика выражением лица смертника на плахе. Из детской комнаты доносился плач, отчего Ярослав вскинул брови, выразительно посмотрев на друга.
- Там, - махнул Сергей, проведя ладонью по короткому ежику, вздыхая. – Уже сколько тут, никак не успокаивается. Пашка его и покормил, и памперс сменил, и качали, и песни пели – один черт орет!
- Колики?
- Понятия не имею, - буркнул мужчина, пропуская вперед. Быстро сходив в ванную комнату для того, чтобы вымыть руки, двинулся к источнику шума. Звонкий детский рев, больше напоминающий вопль сирены на секунду оглушил. Большая спальня, оформленная точно часть галактики. На фоне синих обоев яркие звезды, млечный путь, светящийся в темноте - по одну сторону стена, где были нарисованы космонавты, гуляющих по просторам Луны. На потолке мини версия солнечной системы, детская кроватка, словно космическая капсула, а рядом скиданные деревянные части – будущий комод с пеленальным столиком. И посреди этого балагана очень уставший Кенар, явно принявший на груди пол литра валерьянки.
- Не знаю, что с ним делать, - вздохнул Кенар со стоном, закрывая лицо руками. – Только укачаешь, стоит отойти на шаг – он глаза открывает и заливается слезами! Кира ушла, будто с цепи сорвался, - прорычал, а сын, отреагировав на настроение отца, заревел пуще прежнего, отчего Паша едва не сорвался, но вовремя получив в руки стакан с успокоительным в воде от Сергея.
- Ты с ним три часа, а Кира целыми днями, - иронично заметил Ярик, подойдя ближе к кроватке, рассмотрев светлую распашонку с ползунками в каких-то зверушек на дергающем ручками Елисее, покрасневшего от собственного плача.
- Вот я не знаю, как она с ним справляется! – взорвался Кенар, не выдержав.
- Тихо, - Сергей положил руку на плечо друга, крепко сжав. – Иди лучше, подыши воздухом, перекури. У тебя уже нервы расшатались.
- Не хочу, чтобы он запах табака чувствовал, - проворчал Паша, стараясь взять себя в руки, в отчаянии покосившись на сына с каким-то внутренним страхом. Будто боялся его, хотя это бессмысленно. От невозможности покурить, да еще трехчасового испытания уже почти на стенку лез, искренне не понимая, как Кира это могла терпеть часами. Если он так при ней плакал, то понятно, почему она с такой радостью вырвалась из дома на несколько часов к подругам.
Ярослав хмыкнул, примерившись к ребенку, снова деловито поинтересовавшись:
- Кормили давно?
- Час назад, - ответил Сергей, сжимая переносицу.
- Памперс?
- Меняли, - уже хором ответили. Вновь склонился к Елисею, осторожно коснувшись животика, принимаясь тот мягко поглаживать по часовой стрелке – плач стал тише. Малыш принялся тихонько всхлипывать, постепенно уменьшая громкость собственного плача. Наклонившись, аккуратно взял на руки, придерживая будто в колыбели, успокаивающе покачивая. Оба мужчины завороженно смотрели на то, как утихает Елисей, вновь возвращая радостное расположение. Он тихонько повизгивал от восторга, а затем умаялся, прикрывая глаза, начиная дремать на руках Ярослава, который ему явно нравился.
- Да как?! – выдохнул Паша, от возмущения едва не подпрыгнув. – Мой сын тебя любит больше, чем меня!
- И меня, а я его крестный, - обиженно добавил Сергей, на что Тасманов только хмыкнул, качая головой.
- Ты бы поменьше орал, - пронзительно взглянул на смутившего Пашу, затем перевел взор на Сергея. – А ты нервничать. Дети чувствительны в таком возрасте к перепаду настроения взрослых. Чай не один год бывал в Доме малютки и Детском доме. Там себя брошенные напуганные дети ведут примерно также. Так что давай, Кенар. Умер свой вспыльчивый характер, будь ласковее. Возьми его на ручки.
Канарейкин с ужасом взглянул на сына, уснувшего на руках друга и перекрестился.
- Нет уж! Давай лучше ты пока с ним понянчись.
- Паша, - терпеливо потянул Ярик, шагнул к Кенару. Тот снова дернулся, потому вместо него протянул руки Сергей.
- Давай я, пусть в себя придет, - отозвался, осторожно перенимая хрупкую ношу у Тасманова.
- Вот так, не дави слишком. Да, - наставлял, периодически косясь на Канарейкина, с недовольством смотрящего на друзей. Было видно, как ему не нравится такое положение дел, но сам пока боялся подступится. Спустя пять минут Сергей с восторгом укачивал новорожденного, улыбаясь широко.
- Блин, это нереально просто, - выдохнул от восхищения, пока Елисей причмокивал во сне. Некоторое время Паша силился держаться подальше, пока не шагнул ближе, осторожно коснувшись пухлой щечки сына, умиленно разглядывая каждую черточку, отмечая как много он взял от Киры и совсем чуть-чуть от него самого.
- Возьмешь? – вскинул брови Сергей. Кенар помялся, затем кивнул, стараясь не думать о тех ужасах, что проносились в его голове. Вдруг сделает ему больно, или он просто не нравится Елисею, оттого тот все время плакал, когда брал его на руки. Глупые мысли, забивающие голову, вылетели из головы стоило сына оказаться у него на руках. Юный Елисей даже не проснулся, с удовольствием кочуя из рук в руки, а вот Паша испытал истинный восторг гордого молодого отца. Шумно втянув носом воздух, промурлыкал:
- Лисенок, - на что Елисей довольно хрюкнул во сне.
Они некоторое время еще полюбовались мальчишкой, затем устроив его в кроватку, осторожно перебрались к комоду, разворачивая огромную инструкцию по сборке, которую пришлось удерживать втроем. Пять минуть крутили так и эдак, еще две изучали, вновь перевернули, пока Паша задумчиво не выдал:
