- Врач взял, по приезду у самой первой, - качнула головой, пряча в ладонях лицо и раздался первый всхлип, а плечи девушки дрогнули в вырвавшейся наружу истерике. – Я даже не думала… не поняла, что он… просто вел себя чуть иначе, более…
- Все, тихо. Успокойся, - ласково прошептала Кира, обнимая Алису, притягивая к себе, поглаживая по спине. – Твоя мама скоро будет, и вы поедите домой.
В спальне Елисея было непривычно тихо. Обычно шумный брат, порой приходящий под самое утро с громких веселых вечеринок сейчас спокойно лежал под одеялом, несмотря на свои размеры, буквально завернувшись точно улитка. Он почти не шевелился, и Настя с трудом сглотнула, шагнув внутрь, оглядывая просторную комнату с мигающим светодиодом моноблока – единственным источником света. Поскольку шторы были предусмотрительно задернуты. На столе графин с водой и стакан рядом с рецептом витаминов да рекомендаций для улучшения самочувствия в последующем восстановлении.
Ходили слухи, что «бомбочка» на всех отражается по-разному – многое зависло от комплекции человека, его здоровья и даже душевного равновесия. Если врач отпустил из больницы, значит никаких опасений состояние Елисея не вызывало, хотя Канарейкина сейчас предпочла бы видеть его в палате. Просто из страха, что врачи могли что-то упустить, несмотря на современные методы исследования организма в подобных случаях.
- Я не умираю, - сонно отозвался Лиса откуда-то из горы наваленных шелковых подушек. Светлая взъерошенная макушка показалась наружу, едва матрас огромной кровати размера кинг-сайз прогнулся под весом Насти, и та потянула руку к его пальцам, выглядывающим из-под двух одеял.
- Еще бы ты умирал, дурень, - привычно огрызнулась, смахнув непрошенные слезы, выступившие на глазах, скользнув ладонью по руке, чувствуя стерильный пластырь там, где ставили промывающую капельницу. – Это все от дурости твоей и лазанья по всяким подозрительным бабам, - проворчала, укладывая рядом, прямо напротив выглянувшего из одеяла лица.
- Мне уже можно бить морду своему другу, или оставить такое дело отцу? – вместо ответа спросил со слабой улыбкой, моргнув с трудом. Белки глаз покраснели, зрачок по-прежнему был расширенным, а под глазами залегли тени. Вид неважный, состояние вялое, реакция на свет чувствительная – все симптомы отравления этой мерзостью.
Сквозь синие шторы едва пробивался утренний свет, заливающий темно-серый паркетный пол в спальне. Узкая полоска солнечного лучика от окна до двери, рассекающая комнату пополам. Одна сторона под кровать и отдельную дверь в гардеробную, другая компьютерный стол с креслом. Настя вздохнула, проследив за лучок солнца, подкладывая под голову подушу, дабы устроится с большим комфортом.
- Папа все решит, - Канарейкина все еще слышала отдаленно голос отца, решающего вопросы с кем-то по телефону. – Сучка из тюрьмы не выберется. Сядет как миленькая за распространение, а то вовсе попытку убийства пришлют, - кровожадно прошипела, сжав с силой серо-синюю шелковую ткань покрывала поверх одеял.
- Конечно решит, - хмыкнул Лиса, прикрывая глаза и пробормотал. – Знаешь, там девушка была…
- Девушка? – озадаченно приподняла голову, поправив одеяла на брате. – Еще одна?
- Не с наркотиками. Другая. Не могу вспомнить даже ее лица, - он сонно улыбнулся, медленно погружаясь в забытье, последние слова прошептав едва слышно, отчего пришлось наклониться почти вплотную. – Лишь образы, шепот и вздохи…классная… - рассмеялся и отключился, так не закончив свою мысль.
Настя нахмурилась, озадаченно оглядывая уснувшего Елисея, затем осторожно поднялась, выбравшись из комнаты в пустой коридор и наткнулась на стоящую в коридоре Алису. Прислонившись к стене, рассеяно смотрела перед собой прямо на причудливый едва заметный рисунок на обоях. Будто пытаясь что-то понять. На запястье точно такой де кусок стерильного пластыря, под который скрывался небольшой укол. Только сейчас Канарейкина смогла взглянуть на нее свежим взглядом: от оторванной лямки, держащейся на парочке ниток до растрепанных всколоченных волос и сорванной собачки на тайной молнии. Ее подруга словно из центрифуги выбралась.
- Одолжить что-нибудь? – спросила, подходя ближе и Алиса, вздрогнув, покосилась на Настю с какой-то опаской в глазах.
- Н-нет, не надо, - выдохнула с трудом, потянувшись к своей небольшой сумочке, принимаясь в ней рыться. Чем больше Ежова копошилась, тем подозрительнее становился взгляд Канарейкиной. Она поддалась вперед, вдохнув цветочный аромат духов подруги, прищурив глаза точно кошка.
- Что? – испуганно бросила на нее взгляд девушка, дернувшись в сторону, ударившись бедром об угол стоящей в коридоре тумбы. Несколько маленьких безделушек упали в свободное пространство между ней и антресолью, отчего Алиса дернулась, сжав расшитый серебристыми нитями бархатный клатч.
- Ты же была с Елисеем? – сложив на груди руки, поинтересовалась, сверля Ежову тяжелым взглядом. Послышался тихий вздох, а в ответ прозвучало нервное.
- Была. Когда ему плохо стало, - уточнила Алиса, отодвигаясь по стеночке от Насти подальше.
- А до этого? – почти агрессивно нависла, вновь оглядев ее с ног до головы. – Была, или нет?
- Я…, - запнулась девушка, в отчаянии закусив без тог припухшую губу. Именно этот факт привлек Настю, открывшую рот, затем тут же закрывшую его обратно и оглянувшуюся на комнату Елисея. Хотела выразить свои мысли в словесной форме, однако Ежова вдруг вцепилась с силой в ее руку, в отчаянии взвизгнув почти истерично:
- Не смей! Просто забудь, ясно? Ничего не было и быть не могло!
Попыталась освободиться, однако Алиса неожиданно крепко сжала пальцы, с отчаянием в голубых глазах смотря на подругу. Страшная догадка промелькнула видимо не только в голове Насти, но еще и глазах, написав на лице безмолвный вопрос, повисший в воздухе. Лишь качание головой, а затем яркие пятна на бледной коже от стыда заставили Канарейкину облегченно выдохнуть.
- Ну, хоть по согласию, - пробормотала, услышав тихий рык в ответ:
- Ни единой душе не говори. Особенно ему.
- Чего это? – озадаченно наклонила голову Канарейкина, возмущенно засопев. – А вдруг вы без предохра… - ладонь легла ей на губы, не давая произнести фразу до конца. Алиса дернула Настю к себе, зашипев в ухе, когда послышались голоса родителей девушки и Марка, разговаривающего с Павлом где-то в глубине квартиры.
- Убью, я серьезно! – и отпустила Канарейкину, снова прислонившись к стене и прикрыв устало глаза. С минуту они молчали, пока Настя, измученная любопытством, переживаниями и волнением, вновь не задала вопрос:
- Понравилось хоть?
- Настя!
- Да молчу я, чего орешь. Вот если бы не понравилось, я бы начала в умениях своего брата сомневаться, запросила бы лицензию на профпригодность…
- Канарейка, - прорычала подруга и в ответ получила широкую улыбку с очередным вопросом:
- А племянники у меня с каким цветом глаз родятся?
