— Вася хотел избавиться от Хаоса при помощи мощей, — ответил Астафенко чуть тише, и я изумленно повернулась к нему.
Избавиться от Хаоса с помощью древних костяшек? Мощи, конечно, сильный артефакт, но если Шумский сказал правду про генетику, вряд ли они могли ему как-то помощь. Это не вылечить рану на руке и не поддерживать жизнь в умирающем Злыдне для ритуала. Исправить собственный генетический код можно было только в лабораториях, да и то я не уверена, что наши ученые настолько продвинулись в этом деле. Хотя слухи об экспериментах порой доходили и до нашего городка.
— Глупо, — фыркнула я, вновь отворачиваясь и отпивая немного остывший кофе. — И рискованно. Вон сколько теперь проблем, замучаемся разгребать до второго пришествия Бога на землю.
— Да, глупо. Но он же хотел защитить и тебя. Пока у него есть Хаос — мы все под ударом, — сухо отозвался Олег. От резкой смены интонации я дернулась, сжав стаканчик с неожиданной силой. Прислоненная к пеньку поваленного дерева лопата вспыхнула яркими символами на древке, реагируя чутко на всплеск моего дара из-за резко нахлынувших эмоций.
— Я не просила меня защищать. Вообще ничего не просила. Мне оно не нужно, — прозвучало грубее, чем следовало сказать, и это взбесило Астафенко очень сильно.
— Именно, — прошипел он, соскакивая с насиженного места и ткнув в меня обвиняюще пальцем. — Вы, некроманты, вообще не думаете о том, каково тем, кто вас любит! Только мертвые вас заботят, а на живых плевать!
Я удивленно похлопала глазами. На моей памяти это была первая вспышка Олега. Обычно он был более сдержан, не скатывался в оскорбления. Даже обида резко прошла, уступив любопытству. Слишком много боли прозвучало сейчас в этих словах. Будто он говорил их не мне, а кому-то другому.
— Кого ты потерял, Олег? — тихо спросила я, заставив пальцы священника сжаться в кулаки. — Отец, верно? Твоя мать жива, а отца у тебя никогда не было. Вы поэтому так быстро с Шумским нашли общий язык. Горе, говорят, объединяет.
Маленький город — место, где все друг друга знают. Вы растете бок о бок, слышите разговоры взрослых и всегда в курсе последних сплетен. За кого вышла замуж Манька из третьего подъезда, куда поступила учится Дуська из восьмого. Петька Щеголев — наркоман, а Добрыня опять подрался в подворотне с хулиганами.
Мать Олега выходила замуж трижды, но всегда неудачно. В городе ее не особо жаловали. Дама она была специфическая, по словам злых языков: вела разгульный образ жизни и совершенно не занималась сыном. Наверное, поэтому молодой огневик пошел в лоно церкви, а не уехал подальше учится в столицу. Маргарита Шафутская изредка ходила в церковь, молилась, ловила на себе презрительные взгляды. Маг-огневик, давно забывшая о своем даре, с несчастной судьбой и сыном, который старательно игнорировал ее на мессах.
— Он тоже тратил свою жизнь во имя Смерти. Предпочел службу семье и с последнего задания просто не вернулся, — отвернувшись от меня, выдохнул Олег, глядя куда-то перед собой. — А потом исчез, и я даже не могу навестить его могилу. Нечего хоронить. Душа растворилась, а тела нет. Лишь письмо от военного министерства да орден Святого Георгия третьей степени за службу и храбрость и пожизненная пенсия для несчастной вдовы.
— В девяностые? — спросила я тихо, дождавшись утвердительного кивка. Сочувствовать и жалеть нет смысла. Не нужно это Астафенко. Я это понимала, как никто.
Сколько людей погибло по всей стране, защищая ее от второй попытки переворота? Сейчас никто не сосчитает. Очередная бессмысленная война вчерашних друзей, близких и знакомых. Император Николай удержал трон, как его мать Анастасия, но цена за это всегда была высокой.
— Идут!
Портал вспыхнул, и мы оба бросились к нему, почти не сговариваясь. Первыми из него выскочили гончие. Три из четырех выглядели плохо. Подранные, истощенные и едва способные передвигать лапами. Затем в алом дыму нам навстречу вышел Бельфегор, удерживающий на руках чье-то тело.
— Быстрее позовите лекарей! — рявкнул Лисин, первым бросившись к рухнувшему на колени демону. Один его рог был обломан, а по всему телу были видны укусы и царапины, почти такие же, как у гончих.
— Бельфегоша, — ахнула Галина, но полиция ее не пустила. В суете и панике нас с Олегом чуть не оттолкнули, пришлось даже пару раз рявкнуть, продираясь с лопатой к окровавленному Ящинскому.
— Влад? Влад, ты меня слышишь? — пытался достучаться до офицера Георгий.
Я с ужасом смотрела разодранную одежду Ящинского. Казалось, на его теле попросту не осталось живого места.
— У него полное выгорание дара. Тяжелая степень повреждений, возможно, внутреннее кровотечение. Пожалуйста, отойдите, ваше благородие, — попросил один из лекарей, подступаясь с кислородной маской к Ящинскому, которого осторожно переложили на носилки.
— Выгорание? — повторил капитан, и мы с Олегом вздрогнули, когда холодный методичный голос лекаря произнес:
— Да. Он больше никогда не сможет колдовать, капитан.
Владислав распахнул глаза, с трудом поднимая руку. Он захрипел, пытаясь что-то схватить дрожащими пальцами. Лисин бросился к нему, склонился и чуть сильнее сжал край переносной кушетки. Я не знаю, что успел сообщить ему Ящинский, почти сразу потерявший сознание. Георгий некоторое время смотрел им вслед, затем повернулся к нам с Астафенко.
— Закрывайте портал.
Я уже дернулась в сторону. Но в последний момент остановилась, услышав вопрос Олега:
— Что сказал офицер Ящинский? Назвал имя?
— Он не смог его поймать, — тихо ответил капитан, оглядывая нас мрачным взглядом. — Поэтому советую быть осторожнее с тем, что делаете и говорите. Особенно это касается вашего друга, диакона.
Мне не нужно было разъяснительной бригады, дабы понять подтекст. Капитан Лисин намекнул на Васин дар. Если преступник еще жив и использует магию Хаоса, он обязательно воспользуется шансом добраться до его живого носителя.
Глава 36
Василий
— Что сказали по поводу Ящинского? Ему можно помочь как-нибудь?
— Нет, все без толку. Послезавтра его перевезут в военный госпиталь в Санкт-Петербурге. Капитан Лисин уже организовал перелет. Только перед этим надо будет отправить гончих обратно в пустоту, они здесь иначе не выживут без поддержки демонолога.
Кристина методично пилит ногти, сидя рядом моей кроватью на одиноком табурете. Рядом суетится мама, раскладывая по полкам маленького холодильника в одиночной палате нашей больницы трехнедельный запас еды. Все вплоть до полдника с десертом, куда добавлено «особое зелье, восстанавливающее кровотоки и силы». Сейчас даже жалею, что лежу без соседей. Было бы с кем поделиться, а так в вип-боксе, оплаченном церковью, с отдельным душем и туалетом, хорошо, только скучно.
Они с Крис старательно друг друга игнорируют. Одна продолжает заниматься маникюром, вторая на нее бросает недовольные взгляды.
