«Сколько дашь?»
Мы, некроманты, не боевые маги. Даже не ведьмы, не тёмные колдуны или нелюди. Всегда где-то на середине грани жизни и смерти. Порой сами перешагиваем тонкую черту, теряя часть себя. Жнец Смерти — часть меня, носитель моего сердца. Пока он на свободе, мои минуты жизни на этой земле стремительно уходят.
Я почти неуязвима. Фактически бессмертна.
Но, когда моё время закончится и иссохнет сердце, моя душа просто растворится в небытие.
Я не смогу переродиться, меня попросту не станет. Такова плата, которую плачу за то, чтобы оставаться самой собой.
Той, кто подобна самой Смерти.
«Дай мне время, чтобы разорвать связь», — отзываюсь, стискивая кулак, царапая землю ногтями, обдирая лак и ломая ногти.
Ни полицейские, ни Есик, ни Вася не видят, как испарина покрывает мой лоб, а грудь простреливает боль в ту секунду, когда Жнец открывает глаза. Он невидим для остальных: в длинной темной мантии с широкими рукавами, под которыми прячется костяная рука. По краям у самой земли струится темный дым, а пальцы сжимают темное древко остро наточенной косы.
Всего лишь на мгновение наши взгляды встречаются. В пустых глазницах сияет зеленый огонек. Жнецы — это воины самой Смерти. Одним ударом о землю кончиком древка косы они способны замедлить течение времени на несколько минут, что и происходит.
Я вижу изгибающиеся полупрозрачные волны, точно в замедленной съемке на ленте. Иванушка сжимает пудовые кулаки, а рядом Виталик, чья пуля, выпущенная из пистолета, медленно-медленно несется в сторону Федота.
Один удар, другой, третий.
— Пятнадцать минут на земле — пятнадцать минут твоей жизни, Кристина, — хрипло отзывается Жнец, прижимая костяную ладонь к тому месту, где в его груди бьется мое сердце. — Время пошло.
И я срываюсь с места, спеша скорее найти владельца чертовых колокольчиков, что управляет зомби.
Надо поменьше курить и почаще заниматься спортом, ибо легкие будто кипятком облили. А затем кинули в огонь. Дышать тяжело, перед глазами цветные круги пляшут — это я только пробежала метров пятьдесят от силы. От серого трехэтажного здания по пустынной дороге в сторону развилки, отдаляясь все дальше от места боя. Впереди отделение банка, которое закрыто до утра, сбоку — частный сектор. Где искать?
В ушах шумит от ветра, колет в груди и внутри все сжимается. Дурацкий звон колокольчиков — точно приманка для неразборчивого зверька. Останавливаюсь у одного из домов и наклоняюсь, упираясь руками в колени, тяжело дыша. Вокруг тихо, привычная атмосфера спокойствия царит в маленьком провинциальном городе, далеком от интриг и тайн царского двора. Над моей головой плакат с изображением государя в парадном мундире. Николай Романов Третий улыбается, а под ним большими буквами лозунг: «Конституционная монархия — путь в вечность. С нами Бог, с нами сила, с нами царь».
С попытки революции прошло чуть больше ста лет, и царская семья стала умнее. Дали людям визуальные права и свободу, однако в сущности изменилось крайне мало.
Царь есть, а в очереди на трон его единственный взбалмошный сын — цесаревич Алексей. И путь наш будет уже не в вечность, а в забвение.
— Эй! — кричу, складывая ладони рупором. Пусть мой невидимый враг знает, что я тут.
Звон прекратился, и я судорожно всматриваюсь в темноту, пытаясь разглядеть хоть что-то. Здесь не действует магия Жнеца, поэтому он забрал так мало моего времени. В окнах домов мелькают фигуры: кто-то готовит ужин, собирается сесть за просмотр главного канала страны, где уже наверняка идут новости и сериалы. Никому нет дела до творящихся на улице преступлений, большинство попросту задвинет шторы или накинет полог тишины. Поэтому я отворачиваюсь, осторожно сходя с дороги. Хруст мелких камешков под ногами и все ближе развилка, где уже видны очертания здания Сбербанка.
— Ау! — вновь выдаю, но ничего. Неужели я ошиблась? Черт, время идет, и у меня по подсчетам осталось не больше одиннадцати минут на все. — Эй, если ты тут, то выходи! Не собираюсь за тобой по всему городу бегать! — рявкаю что есть мочи и недовольно оглядываюсь, шагая увереннее.
Вот будет прикол, если все это результат неправильной работы печати? И вообще весь этот звон мне померещился. Блин, пятнадцать минут своей жизни потратила впустую!
Разворачиваюсь, чтобы двинуться обратно, коснувшись печати на груди и мысленно настраиваясь на разговор. Уже формирую в голове мысль, когда слышу вначале звон, а за ним противный скрип и лязг металла. Будто позади меня груда железа движется по дороге. Запоздавший автобус? Или…
— Вот же паразит… — выдыхаю на автомате, оборачиваясь на громкий звук.
Впереди стоит конструкция из металлической монолитной плиты: на лицевой стороне отсвечивают алым мрачным светом символы. Среди них я вижу и печать призыва, и подчинения, и связывания человеческих душ. Магическая цепь крепко связала две души, привязанные к ней: Федот и Семен. Они измучены, пытаются вырваться, но звенья лишь сильнее стягивают их и высасывают остатки сил, уничтожая сами души.
Вот почему они не слушались, хотя моя печать работала. И поэтому они просили о помощи. Будучи простыми зомби, они просто существовали в этом мире с остаточными воспоминаниями. Теперь это Призванные — изувеченные духи, выдранные из безмятежных объятий Смерти и находящиеся под воздействием самой мерзкой, кровавой и беспощадной магии.
Магии Хаоса.
— Нет! — я бегу к ним, слыша мерзкий лязг медленно передвигающейся конструкции. Из головы вылетают все мысли, заученные правила и вбитые аксиомы.
Не пытайся разорвать магическую цепь.
Не касайся чужой магии. Особенно той, что порождена самим Хаосом.
Но мне плевать, хотя стоит коснуться холодного металла — и руки обжигает, будто кто-то плеснул на ладони кислоту. Я пытаюсь дотянуться до колокольчиков: двух небольших металлических резных шариков, внутри которых перекатывается грузило. Именно оно создает этот звон, что дает силу всей конструкции. Если сорвать, дотянуться, расплавить, уничтожить — магия прекратит питать эту демоническую машину.
Волдыри, вздувшаяся кожа — на все это я не обращаю внимания, превозмогая боль и пытаясь подпрыгнуть выше. Подошвы моих ботинок скребут по земле, меня тащит вперед и никакими силами невозможно удержать ее. Адский жар цепей пронизывает каждую клетку моего тела. Игнорирую слезы, подпрыгивая и едва касаясь кончиками пальцев дурацких кругляшек.
«П… п… о… м… ги…» — шепчут голоса в голове все тише. Души погибают. Они не так сильны, просто обычные люди, не одаренные магией — пища для таких вот машин. Не остановить ее, завтра их могут заменить другие.
— Будь ты проклят, слышишь?! — ору яростно, ощущая силу собственного дара, часть которого поглощает чертова плита и сияет все ярче. — Пусть душа твоя вечность не знает покоя! Ни днем, ни ночью не сумеешь убежать от себя!
Проклятие яркой зеленой вспышкой отражается от моих ладоней и искрами пробегает по цепи. Я ощущаю отчаяние, опустошение. Откат к создателю этой чудовищной конструкции — ничто в сравнении с двумя погубленными навечно душами тех, кто в жизни не сделал ничего плохого.
