— Так ведь и я от зла. Исповедуйте? А то Пантелей Пантелеевич уже меня на порог храма не пущает. Грозится вылить ведро святой воды на голову и осиновым крестом освятить… Ну что вам стоит, отец диакон. У вас теперь такая должность, самый уважаемый человек в городе!
Я затряслась от смеха, утыкаясь носом в подушку.
С момента нашего возвращения прошло уже несколько месяцев. После полного восстановления мы пробыли в Петербурге до Рождества, побывав на самом главном событии года — балу в честь открытия сезона. Не скажу, что мне не понравилось. Но от царской семьи и наследника престола в частности я бы хотела держаться подальше как можно чаще.
— Видите, я сдержал свое обещание, — улыбнулся мне в тот вечер Алексей, подходя со спины. Бокал с шампанским едва не выпал из пальцев, но я крепче сжала их и обернулась, заглядывая в темно-серые глаза.
— Но я не помогла вам, — отозвалась я, поджимая губы.
О том, кто надоумил Васю провести ритуал, я узнала уже после от Вольфа Станиславовича, который помог Шумскому осуществить его задумку. Даже не знала, что он теперь проживал в Петербурге. Впрочем, кажется, вообще до сегодняшнего момента о многом не догадывалась.
Мой взгляд невольно упал в район груди цесаревича, где должно биться сердце. Та женщина в концертном зале пела колыбельную цесаревичу, а не императору. И руки тянула к нему же.
— Императрица, — пробормотала я, озвучивая свою догадку. — Где она сейчас?
Он не удивился моей догадливости. Нападение с десятками жертв во время осеннего бала оказалось предзнаменованием. Им не нужно было свержение императора, они знали, что бесполезно драться с таким количеством охраны. Восставшая из мертвых императрица Мария Александровна, в груди которой билось сердце ее сына, явилась, чтобы показать себя людям. Всколыхнуть в их умах огонь протеста, призвать к действию и поднять восстание. Некогда любящая мать и жена стала символом будущей революции, которую стране еще предстояло пережить. И в лицах всех присутствующих сегодня гостей, невольно отражался страх перед ней.
— Где бы ни была, найду ее и вырву собственное сердце из ее груди, — усмехнулся Алексей холодно, и от этих слов мне стало не по себе.
Дверь снова хлопнула, вырывая меня из воспоминаний. Вася появился на пороге спальни, держа в руках два письма с гербовой печатью дома Романовых, от которых по телу прошел озноб. Не хотелось знать, что в послании. Но и не открыть его нельзя. Шумский неуверенно посмотрел на меня, затем вскрыл письмо, разворачивая лист и пробегая глазами по строчкам короткого послания.
— Что там? — я затаила дыхание, боясь услышать неприятный ответ.
— Это официальное послание от цесаревича Алексея. — рассеянно ответил Вася, садясь на край постели. Я подобралась ближе, прислонившись к его спине и заглядывая за плечо. — Он желает нам счастья и изъявляет желание видеть нас у себя в гостях, если мы решим посетить столицу.
Кто бы сомневался, что его высочество завуалирует приказ вежливой просьбой остановиться у него. Я прикоснулась губами к шее Васи, обнимая его со спины и тихо спрашивая:
— А о твоем отце?
— Ни строчки, — смял в руке послание Шумский, втягивая носом воздух. — Но мама попрощалась с ним. И он с нами тоже. Можно было не надеяться, что император даст ему помилование.
В тот пасмурный день мы задержались и опоздали, не зная, кто ждал с нами встречи. Время — бесценный ресурс, которого всегда мало.
Мосты в Петербурге расходились, разлучая людей. Мужчина в темном пальто остался на другой стороне. Он махнул рукой, растворяясь в воздухе потоками звука. Шум ветра с Невы принес прощальные слова, заставившие Иуду Авраамовну печально улыбнуться и выдохнуть в ответ: «Я тоже люблю тебя, Рахмат».
— Знаешь, нам ведь совсем не обязательно во всем этом участвовать. Можем поехать в Европу и переждать там бурю, — отозвалась я, перебираясь на колени Шумского, с удобством устраиваясь на нем и обнимая за шею.
— Не могу, у меня же целая губерния нечисти, жаждущей отпущения грехов, — вздохнул притворно Шумский, обнимая меня за талию и улыбаясь.
— Ты прав. Опять же свадьба. Нельзя провести церемонию без пьяной драки всего города. Полковник Лисин вчера заявил, что этот город слишком спокойный и ему неуютно.
— Сатанисты на кладбище?
— Кто их воспринимает всерьез? Они теперь Бельфегору поклоняются. Бедный демон уже не знает, как донести до них, что он не любит куриную кровь!
Мы рухнули на смятые простыни, громко смеясь от воспоминаний. Звякнула цепочка, на которой висело обручальное кольцо Иуды Авраамовны. Коснувшись его, я приподнялась, нависая над Шумским. Его пальцы скользнули в мои волосы, убирая их с лица.
— Кстати, моя новая лопата не прибыла в почтовое отделение? Ты не узнавал? — полюбопытствовала я. — Духов гонять надо, совсем распоясались.
Шумский закатил глаза, громко фыркая.
— Слава Богу, наша почта ничего не доставляет вовремя, — хмыкнул он, уворачиваясь от ударов моих кулаков и переворачиваясь вместе со мной на кровати.
— Знаешь, мне нравится жить во грехе, — улыбнулся этот гад, склоняясь ниже и касаясь губами шеи, покрывая ее осторожными поцелуями. — Может, и не жениться вовсе?
— Долго и счастливо, Шумский, — мрачно предрекла я, переплетая наши пальцы и слыша стук его сердца в своей груди.
— Помни, игры со Смертью дурно заканчиваются. Придется тебе смириться с таким счастьем.
— В этой и в следующей жизни?
— И еще в вечности после.
Конец
