– Почему ты так считаешь? – Как ни жалела ее Мэри
Стюарт, слова подруги не вызвали у нее удивления. Образ жизни Тани в силу ее
профессии приводил к многочисленным жертвам, и подруги это хорошо понимали.
Правда, это не излечивало Таню от разочарования и уныния.
– Сердце не обманешь. Я не так молода и наивна, какой
стараются меня сделать врачи. – (У Мэри Стюарт это замечание вызвало улыбку.) –
Я научилась заранее чувствовать неприятности, Он уже ушел от меня, хотя сам для
очистки совести еще сомневается. Он больше не может выносить это давление:
суды, сплетни, всяческие нападки – всю эту грязь, стыд, унижение. Мне не в чем
его винить.
– Ты ничего не забыла? Неужели в твоей жизни нет ничего
хорошего? – мягко спросила Мэри Стюарт.
– Есть, наверное, но как-то меркнет в общей суете. Ты,
например, о хорошем не помнишь, я тоже, потому и говорю, что он не виноват. Мне
приятно то, чем я занимаюсь, только когда я пою, записываюсь, на концерте,
когда я выкладываюсь на все сто. Мне даже не нужны аплодисменты, в такие
моменты для меня важнее всего музыка. Но этим наслаждаюсь я, а не он. Ему
достается только мусор, а мне еще и слава. Странно ли, что ему это осточертело?
Скажем, на этой неделе в газетке появилось интервью одного подонка, который
недолго работал у нас в прошлом году. Он утверждает, что я к нему неровно
дышала, а когда он отказался со мной переспать, я его вышибла. Ну, сама
понимаешь: такая невинная домашняя заготовка. Материал дали на первой полосе.
Тони почувствовал себя опозоренным. Кажется, это стало для него последней
каплей, переполнившей чашу.
– А ты? Как к этому относишься ты сама? – Мэри Стюарт
всерьез встревожилась. Они много лет переживали друг за друга, пускай даже
редко разговаривали, еще реже встречались, жили в разных городах. Их согревала уверенность,
что они друг другу небезразличны. – Из твоих слов следует, что он от всего
этого устал и решил тебя бросить.
– Сам он еще этого не сказал, но его намерение именно
таково. Сейчас он запросил всего лишь отгул, чтобы проветриться в Европе. Мне
придется ехать с его детьми на ранчо в Вайоминг. Что ж, меня это устраивает. Я
обожаю его детей.
– Это мне известно. Но вот их отец не очень-то способен
на настоящую преданность и рыцарство...
– Ладно, давай лучше о новостях, – внезапно оборвала ее
Таня и стиснула ей руки. – Что хорошего у тебя? Как поживает Билл? Переживает
так же сильно, как ты? – По лицу Мэри Стюарт было видно, как она исстрадалась.
– Наверное... – Мэри Стюарт пожала плечами. – Мы мало
об этом говорим. Что тут скажешь? Случившегося не изменить. – Как и того, что
они успели друг другу наговорить по этому поводу...
Следующий Танин вопрос был рискованным, но ее весь год
мучили подозрения, что корень проблемы – именно в этом.
– Он винит в происшедшем тебя? – Таня произнесла эти
слова шепотом, но даже в переполненной закусочной они показались Мэри Стюарт
оглушительными.
– Вероятно. – Она тяжело вздохнула. – Наверное, мы с
ним обвиняем друг друга за то, что оказались слепыми и не видели, что
назревает. Но он считает ответственной прежде всего меня: как это я не
уследила? Я должна была предвидеть катастрофу и успеть ее отвести. Билл
наделяет меня волшебными способностями предвидения, когда ему удобно. Я ни в
коем случае не слагаю и с себя вину. Но разве это что-то меняет? Было бы
иллюзией воображать, будто нам под силу повернуть стрелку часов вспять и не
дать разразиться трагедии, если мы сможем ткнуть пальцем в виноватого. Так не
бывает. Все кончено. – В ее глазах появились слезы, она резко отвернулась.
Таня уже жалела, что затронула эту тему.
– Прости. Напрасно я об этом заговорила. – Что толку
извиняться? Она обругала себя за глупость.
Мэри Стюарт утерла слезы и уже утешала саму Таню:
– Ничего, Тан, не обращай внимания. Боль все равно не
дает о себе забывать. Это как отрубленная рука. Иногда совершенно невозможно
выносить, иногда с ней можно жить, но боль не прекращается ни на минуту.
– Так не может продолжаться вечно, – проговорила Таня,
сочувствуя ей всей душой. Мэри Стюарт постигло неизбывное горе, но она ничем не
могла ей помочь.
– Очень даже может, – обреченно ответила Мэри Стюарт. –
Люди сплошь и рядом мирятся с болью – от артрита, ревматизма, несварения
желудка, даже рака. Тут что-то похожее: отмирание сердца, утрата всякой
надежды, потеря всего, что было для тебя важным. Это жестокий вызов, брошенный
душе.
Ее терзала невыносимая боль, но она переносила это так
мужественно, что Таня сама мучилась, глядя на нее.
– Почему бы тебе не поехать в Вайоминг со мной и
детьми? – предложила она неожиданно для самой себя. Ничего другого ей не пришло
в этот момент в голову.
Мэри Стюарт встретила предложение грустной улыбкой.
– Я лечу в Европу к Алисе. А то бы с радостью
согласилась. Обожаю верховую езду! – Она нахмурилась, смущенная воспоминаниями,
но довольная, что они оставили эту тему. – В отличие от тебя.
– Верно! – Таня усмехнулась. – Ненавижу ездить верхом!
Но место там, кажется, сказочное, вот я и решила, что детям это пойдет на
пользу. – Она замялась, но быстро пришла в себя. – Думала, что Тони тоже туда
захочется, но ошиблась. Детям сейчас двенадцать, четырнадцать и семнадцать лет,
и они без ума от коней. Ничего лучше для них нельзя и придумать.
– Не сомневаюсь. Ты тоже превратишься во всадницу? –
спросила Мэри Стюарт.
– Если найдутся симпатичные всадники, – ответила Таня с
техасским акцентом. Обе засмеялись. – По-моему, я была единственной девушкой на
весь Техас, ненавидевшей лошадей.
Впрочем, Мэри Стюарт помнила, что Таня хорошо ездит верхом,
но не любит.
– Вдруг Тони еще передумает и поедет с тобой?
– Сомневаюсь, – тихо ответила Таня. – Судя по всему, он
уже все решил. Может быть, поездка в Европу пойдет ему на пользу. – Сама Таня
не считала, что это к чему-то приведет. Мэри Стюарт склонялась к тому же
мнению, хотя и держала его при себе. Все указывало на то, что Тане уже не
восстановить с мужем прежних отношений.
Они еще поболтали – об Алисе, следующей Тан иной
кинокартине, ее концертном турне, намеченном на зиму. Мэри Стюарт представляла,
каких усилий это потребует, и восхищалась Таниной отвагой. Потом речь зашла о
телевизионной передаче, стоявшей в программе следующего утра. Таня была
приглашена в самое популярное в стране дневное ток-шоу.
– Я все равно должна была прилететь в Нью-Йорк для
переговоров с литературным агентом, потому и согласилась с этим предложением.
Очень надеюсь, что речь не зайдет о последнем судебном иске. Мой агент уже
предупредил их, что я отказываюсь обсуждать этот вопрос. – Она вспомнила о
своем намерении пригласить Мэри Стюарт на один нью-йоркский раут. – У моей
знакомой состоялась на прошлой неделе премьера. Говорят, удачная, во всяком
случае, отзывы самые благоприятные. Постановка будет идти все лето, а если ей
будет сопутствовать успех, то и зиму. Если хочешь, я раздобуду тебе билетик.
Завтра вечером она устраивает прием. Я согласилась прийти. Если пожелаешь, с
радостью возьму и тебя с собой. А Биллу это понравилось бы? Приглашение
распространяется и на него. Правда, не знаю, любит ли он такие мероприятия и не
слишком ли занят? – Да и разговаривают ли сейчас Мэри Стюарт и Билл?
