– Главное – не прекращать поиски, – с пылом проговорила
Таня, удивив Мэри Стюарт своей убежденностью, и добавила: – Пока еще не все
кончено.
Каким-то образом Таня чувствовала, что брак подруги стоит
того, чтобы за него побороться. Недаром они с Биллом прожили вместе двадцать
два года. Шутка ли! Но, с другой стороны, люди расстаются, прожив вместе и еще
дольше. Если Мэри Стюарт так и не найдет его, то надо рвать – нечего продолжать
за него цепляться. Просто Таня не советовала ей так быстро сдаваться,
поддавшись горю. А Билл, конечно, несправедлив, обвиняя жену в разразившейся
трагедии.
– К тебе это тоже относится? – спросила Мэри Стюарт. По
дороге в гостиную, они миновали одну запертую дверь за другой – Таня
заподозрила, что это спальни. – Насчет конца?
– Думаю, мой случай особый, – ответила Таня со вздохом.
– Вероятно, брак с Тони с самого начала был ошибкой, и его вообще не стоило
затевать. Наверное, конец наступил раньше, просто я отказывалась смотреть
правде в глаза, не понимала, каким несчастьем обернется для него вся эта грязь.
Что ж, если он сходит от всего этого с ума, я ничего не могу поделать. – Она не
переставала его любить, но со свойственной ей проницательностью признавала свое
поражение. С самого начала их отношения строились на слишком зыбкой почве, что
она давно понимала, но не желала признавать.
Подруги устроились в гостиной и долго беседовали. Через
некоторое время Таня встала и отправилась принять ванну. В холле была небольшая
туалетная комната для гостей. Таня направилась туда, зажгла свет – и ахнула.
Она поняла, что ошиблась дверью и забрела в комнату Тодда,
увешанную призами, картинками и памятными вещицами. Все здесь оставалось на
своих местах, словно он вот-вот вернется из Принстона.
– Я больше сюда не захожу, – прошептала Мэри Стюарт.
Таня вздрогнула и оглянулась: она не слышала, как Мэри
Стюарт подошла сзади. Взгляд подруги был таким затравленным, что Таня
инстинктивно заключила ее в объятия. Напрасно комнату оставили нетронутой – она
превратилась в святилище Тодда. Одна мысль о близости этого храма должна была
стать для матери невыносимой. На письменном столе стояла чудесная фотография
парня с двумя школьными друзьями. Как похож улыбающийся Тодд на мать! Таня не
могла удержаться от слез.
– Мэри Стюарт... – пробормотала она, видя, что глаза
подруги тоже наполняются слезами. – Прости меня! Я открыла не ту дверь, я не
хотела...
Мать парня улыбнулась ей сквозь слезы и сделала шаг назад.
Стоя рядом с Таней, она не спускала взгляда с фотографии на столе.
– Он был такой хороший, Танни... Чудесный мальчик!
Всегда поступал правильно, всегда блистал. Все хотели ему подражать, все его
любили... – Слезы медленно катились по ее щекам. Тане казалось, что юноша с
фотографии сейчас заговорит или появится в своей комнате. Увы, обе знали, что
этого не произойдет.
– Да. Отлично его помню. Он был так похож на тебя, –
тихо проговорила Таня.
– Все еще не верю, что это произошло.
Мэри Стюарт присела на кровать. Она не появлялась здесь с
самого Рождества. В Сочельник пришла сюда, упала на кровать сына, обняла подушку
и прорыдала несколько часов. А позже не посмела признаться Биллу, что была в
комнате Тодда, – муж считал, ее лучше запереть. Когда она спросила, как
поступить с вещами Тодда, Билл разрешил ей действовать по собственному
усмотрению. У нее же не хватило духу что-либо отсюда вынести.
– Может, тебе лучше убрать его вещи? – грустно
предложила Таня. Она догадывалась, как тяжело это будет, но полагала, что в
конце концов принесет пользу. Возможно, правильнее было бы вообще продать эту
квартиру. Но посоветовать такое она не осмелилась.
– У меня не поднялась рука, – ответила Мэри Стюарт. –
Не могу. – От мысли о сыне, жившем здесь, слезы потекли по ее щекам ручьями. –
Я так по нему горюю... все мы горюем. Билл помалкивает, но я-то знаю, что и ему
больно...
Она знала, как известие сразило Алису. Однажды она видела,
как та заглянула в комнату брата. Мать догадывалась, почему дочь хочет остаться
в Париже. Никто не стал бы ее за это винить. Дома у нее разрывалось от горя
сердце, и искать утешения было не у кого. Ни мать, ни отец не оправились от
удара.
– Ты не виновата, – твердо произнесла Таня, обнимая
подругу и глядя ей в глаза. У Мэри Стюарт мелькнула мысль, что она забрела сюда
не по ошибке. – Пойми, не виновата! Когда он принял решение, ты уже не могла
его остановить.
– Как же я проглядела, что с ним творилось? Я так его
любила и оказалась настолько слепа! – Мэри Стюарт знала, что никогда не простит
себе случившегося.
– Мальчик вырос и имел право на секреты. Он не хотел,
чтобы ты знала, иначе сказал бы. Ты не могла знать всего, даже того, что
творится в душе собственного ребенка. Поверь! – Сама Таня не могла и
представить себе, как Билл мучил жену весь истекший год, не позволяя ей
расстаться с чувством вины. Наоборот, он убеждал ее в этом чувстве – своими
поступками, молчанием...
– Я обречена на чувство вины, – грустно молвила Мэри
Стюарт, но Таня не выпустила ее из объятий, полная решимости извлечь подругу из
бездны горя. В этом и состоит дружба. Иначе Мэри Стюарт долго не выдержит.
– Ты не имела тогда для него никакого значения, – тихо
произнесла она жестокие, ранящие слова. – Как бы ты его ни любила, для него
оказалось важнее другое. У него была собственная жизнь, свои друзья, мечты,
разочарования, беды. Как бы ты ни хотела, ты бы не смогла заставить его делать то,
чего ему не хочется, и не делать того, что хочется. Другое дело – если бы он
сам к тебе прибежал, умолял его остановить... Но он никогда бы так не поступил:
он был слишком погружен в себя – совсем как ты сейчас. – Таня говорила
серьезно, как никогда, понимая, что подруге нужны именно эти слова.
– Я бы ни за что так не поступила, – возразила Мэри
Стюарт, прикованная взглядом к фотографии сына, – казалось, мать спрашивает
его, почему это случилось. Впрочем, все давно знали ответ. Все до смешного
просто.
Девушка, которую он любил четыре года, погибла в
автокатастрофе на обледенелом шоссе в Нью-Джерси, и Тодд четыре месяца пребывал
в непрекращающейся депрессии. Никто не догадывался о силе его страданий, его
отчаяния после гибели любимой. На Пасху он вроде бы повеселел, и все решили,
что Тодд начал приходить в себя. Но никто не догадывался, что он тогда,
вернувшись в Принстон, принял страшное решение. Как близки в те дни были мать и
сын! Они долго гуляли в парке, беседовали на философские темы, смеялись, он даже
затрагивал, пусть в общих чертах, свое будущее и признался, что теперь верит в
вечное счастье. И в первую же ночь после возвращения из дома его получил –
покончил с собой за две недели до двадцатилетия в своей комнате в Принстоне.
Его нашел парень, живший по соседству; пришел о чем-то
попросить и обнаружил Тодда в постели спящим. У парня сразу же возникли
подозрения – он его осмотрел, попытался сделать искусственное дыхание, потом
вызвал пожарных и полицию. Как выяснилось, Тодд пролежал к этому времени мертвым
несколько часов.
