Юноша оставил каждому в семье по записке: наконец-то он
спокоен и счастлив. Конечно, это трусость с его стороны, он сожалел, что
причинил им боль, но жизнь без Натали невозможна – он проверял, – и просил
простить его и найти утешение в мысли, что отныне они с Натали навечно пребудут
вместе на небесах. Родители считали, что сын еще молод для женитьбы, но он все
равно собирался сделать это летом, после выпуска. Теперь они в некотором смысле
обвенчались...
И сразу же после случившегося и еще долго потом Билл обвинял
в трагедии жену. Он твердил, что это Мэри Стюарт вбила сыну в голову разные
глупости и романтические иллюзии, позволила ему слишком сильно увлечься Натали
и на целых четыре года потерять рассудок. Если бы мать не сделала его настолько
религиозным, он не заразился бы абсурдной верой в Бога и загробную жизнь. По
убеждению Билла, Мэри Стюарт подготовила трагедию, а посему самоубийство Тодда
лежит всецело на ее совести. Подобные обвинения она бы еще стерпела, но сама не
могла пережить ужас утраты единственного сына – первенца, света в окошке,
подарившего ей столько радости, внушавшего матери такую гордость...
Слушая Мэри Стюарт, Таня воображала, как хватает Билла за
плечи, и что есть силы трясет. Никогда еще она не слышала до такой степени
безумных обвинений мужа в адрес матери его детей – ясно, что он пытается
облегчить собственную боль, заставляя мучиться Мэри Стюарт. Последствия для
самой Мэри Стюарт тоже нетрудно угадать: душа ее уже мертва – при смерти может
оказаться и плоть.
– Бедный мальчик! – Мэри Стюарт беззвучно рыдала, сидя
с подругой в комнате сына. – Он был настолько влюблен, что, узнав об аварии,
едва не умер. – В конце концов, это и случилось. Авария убила не только его, но
и всю семью. От Мэри Стюарт, Билла, их брака не осталось почти ничего. Все
умерло вместе с Тоддом. Во всяком случае, самое главное – сердца, души,
мечты...
Слишком несправедливо обошлась с ними судьба, отняв сына,
которого они так любили.
– Ты хотя бы разозлилась на него? – спросила Таня.
Мэри Стюарт вздрогнула:
– На Тодда?! За что?
– За боль, которую он вам причинил. Он украл часть
твоей жизни. Сдрейфил, когда надо было найти силы и жить дальше. Не признался
родной матери, как сильно страдает.
– Я должна была сама его понять. – Мэри Стюарт упорно
обвиняла одну себя. Тане необходимо было избавить бедную женщину от
самобичевания.
– Обо всем догадаться невозможно. Ты не телепатка, а
обыкновенный человек. И великолепная мать. Он не должен был так с тобой
поступить.
Мэри Стюарт никогда не позволяла себе подобных мыслей, даже
слушать такие речи ей было страшно.
– Сама знаешь, как это несправедливо с его стороны. А
теперь несправедлив Билл: какое право он имеет тебя винить?! Может, настало
время на них рассердиться? Слишком тяжелую ношу они на тебя взвалили, Мэри
Стюарт.
Она долго смотрела на Таню, не произнося ни слова.
– С той минуты, когда я узнала о его смерти, обвиняла в
ней одну себя.
– Знаю. Это удобно всем. А сейчас настало время
поделиться ответственностью за содеянное с самим Тоддом. Заодно и с Биллом.
Нельзя же покорно соглашаться с обвинениями и молча тащить такой груз! Тодд
вошел в историю как герой, а не как слабак, дурачок, совершивший
непростительную глупость и обрекший близких на вечные угрызения совести. Ладно,
чем бы он ни руководствовался, такова, видно, его судьба. Сделанного не
воротишь. Все это – дело его собственных рук. Билл не имеет права клеймить тебя
и при этом обелять себя. Если уж говорить о вине, то о совместной. Пускай и он
помучается. Ты вовсе не единственная виновная, Мэри Стюарт, а козел отпущения.
– Знаю, – тихо отозвалась она. – Я уже давно пришла к
такой мысли. Но разве она что-то меняет? Билл никогда этого не признает. Ему
непременно надо кого-то обвинять. И он давно нашел кого – меня.
– В таком случае брось его! Или хочешь позволить ему
казнить тебя по гроб жизни? Готова простоять еще сорок – пятьдесят лет на
коленях, шепча покаянную молитву? Не чересчур ли велик срок для искупления
вины? Ты еще молода. – Ее слова производили поразительное действие: казалось, в
темной комнате раздвинулись тяжелые занавески, до этого не пропускавшие яркий
солнечный свет. Мэри Стюарт целый год просидела в темном углу, скорбя и посыпая
голову пеплом. Самое странное, что все говорилось именно в этой комнате.
Казалось, рядом стоит сам Тодд. Сказанное Таней буквально всколыхнуло в ней
все, что накопилось за год. Ей вдруг захотелось обозлиться на Билла, наорать на
него, как следует наподдать. Как можно быть таким глупцом! Почему он не щадит
их брак?
– Не знаю, что и подумать, Тан. Все так запутанно...
Представь ужас бедняжки Алисы, когда она приехала на Рождество! Она застала нас
в таких растрепанных чувствах, что сразу стала рваться обратно в Париж. – В
итоге дочь улетела да четыре дня раньше, чем усугубила чувство вины, сжигающее
мать.
– В твоем распоряжении время, чтобы наладить с ней
отношения. В данный момент важнее заняться собой, собственными потребностями.
Хватит позволять Биллу над собой измываться! Пора примириться со случившимся.
Хорошо об этом подумай, потом потолкуй с Биллом – уж больно легко он
выкрутился!
– Вряд ли, – возразила Мэри Стюарт, качая головой, –
По-моему, он весь покрылся льдом, а теперь боится оттаять, что еще больнее.
– Если не решится, погубит тебя и ваш брак.
Если уже не погубил... Таня еще не разобралась, до какой
степени подруге необходимо спасение. Она была рада, что забрела в комнату
Тодда.
– Спасибо, Танни, – Мэри Стюарт встала, Таня положила
руку ей на плечо, Мэри Стюарт распахнула шторы, и комната наполнилась светом. –
Он был славным мальчиком. Мне все еще не верится, что его больше нет.
– Мы никогда его не забудем, – подбодрила ее Таня. Они
покинули комнату рука об руку, со слезами на глазах.
Таня выпила вторую чашку чая и уехала в отель переодеться
для приема.
После ее ухода Мэри Стюарт еще раз заглянула в комнату сына
и задернула занавески. Закрыв дверь, она вернулась к себе. Возможно. Таня
права. Вероятно, она не так уж и виновата, а виновен один Тодд и никто другой.
Но сердиться на него она все равно не могла. Гораздо проще рассердиться наего
папашу, так же как последнему – свалить вину на Мэри Стюарт за то, что
случилось.
Она сидела и размышляла, когда позвонила Алиса. Поболтав
немного с дочерью, Мэри Стюарт рассказала о Тане, но о разговоре в комнате
Тодда промолчала. Она сказала, что Таня зовет ее с собой к Фелиции Дейвенпорт,
но Мэри Стюарт хочет отказаться – чувствовала себя эмоционально опустошенной.
Алиса возмутилась, что мать собирается упустить такую
возможность:
– Ты с ума сошла! Тебе ведь никогда больше не представится
такого шанса! Ступай, мама. Приоденься и ступай. Я вешаю трубку, чтобы тебя не
отвлекать. Надень черное платье от Валентино.
