– Это вопрос его адвоката или газеты? – Таня пребывала
в замешательстве и расстройстве. В ее жизни не было места личной тайне, какому-либо
достоинству, обыкновенным человеческим слабостям.
– Газеты. Тони тоже звонил: хочет поговорить с вами о
детях.
– При чем тут дети? – Она откинула голову и закрыла
глаза.
Джин села напротив и продолжила свою работу. С нее все как с
гуся вода. Она наметила доложить Тане всю программу, и ее было невозможно сбить
с толку. Юрист, бухгалтер, дизайнер, предлагающий переоборудовать дом,
архитектор, собравшийся помочь ей с переделкой кухни в доме на пляже. Всем им
надо платить, со всеми встречаться, всех выслушивать; если кто-то из них решит,
что она не оправдывает надежд, то не долго думая подаст на нее в суд. Таковы
правила игры, и Тане об этом известно лучше всех остальных. И не важно, что
адвокат Тани заставлял их всех подписывать соглашения о конфиденциальности, с
обещанием не продавать сведений желтой прессе.
– Почему Тони хочет говорить со мной о детях? –
переспросила она секретаршу.
Та опять просмотрела свои записи. Ее рабочий день длился по
десять – двенадцать часов. Работа была нелегкая, зато высокооплачиваемая, к
тому же чаще всего с Таней приятно работать. Джин тоже перепадали «кусочки»
славы: ей нравилось бывать с хозяйкой на концертах, появляться вместе с ней на
приемах, носить её одежду, барахтаться в ее тени. Когда-то ей тоже хотелось
стать певицей, но не оказалось то ли голоса, то ли удачи, то ли таланта. У Тани
всего этого в избытке, и Джин устраивало просто находиться при ней.
– Точно не знаю, – был ответ. – Он не объяснил. Но
очень просил позвонить.
Бизнес отнял еще полчаса. Потом Джин сказала Тане, что в
кухне для нее оставлен ужин. Вместо того чтобы поесть, Таня налила себе бокал
вина, просмотрела записи, забрала у Джин контракты. Все они были переданы ее
адвокатами и составлены антрепренерами концертных туров. В девять вечера, когда
Джин наконец-то удалилась, Таня набрала номер Тони.
– Привет, – произнесла она измученным голосом. День
выдался слишком долгим: в Нью-Йорке она рано встала, а здесь ее поджидало
слишком много неприятностей. Иногда она удивлялась, как вообще умудряется
выжить. – Джин сказала, что ты просил позвонить.
– Просил. – Его тон был смущенным и чужим. – Как
Нью-Йорк?
– Более или менее. Повидалась с Мэри Стюарт Уолкер –
ради одного этого стоило туда слетать. Была у Фелиции Дейвен-порт. В утреннем
шоу об меня вытерли ноги, а потом добавили грязи газеты. Все это с ней уже
было, и не раз. Ее уже ничто не удивляло, но нравиться это все равно не могло.
– Встреча с человеком из издательства оказалась напрасной тратой времени, –
говоря все это, она понимала, что никак не перейдет к главному. Он больше не
интересуется ее жизнью. – Сейчас речь, наверное, не об этом? Или бизнес всегда
на первом месте?
– Всегда, а как же! Что же еще? Твоя работа, твои
концерты, твоя карьера, твои репетиции, твоя музыка.
– Вот, значит, как ты теперь на это смотришь! По-моему,
кое-что упустил. Мы что-то делали вместе: путешествовали, занимались детьми...
Конечно, их жизнь не сводилась только к ее карьере и музыке.
Он поступал несправедливо, говоря ей это, лишь бы найти оправдание своему
бегству, но ей сейчас не до споров. Она знала, почему его потеряла: его допекли
не только ее работа и постоянное давление, но и унижение от сплетен. Чтобы
любить человека, сделавшего карьеру в шоу-бизнесе, надо иметь очень толстую
кожу, а он оказался недостаточно толстокож.
– Кстати, как ты представил все это детям? – Вопрос был
не праздный. Она хотела позвонить им из Нью-Йорка, но раздумала, чтобы дать
Тони возможность предупредить их первым.
– Вместо меня об этом позаботилась их мать! – сердито
отозвался он. – Она показывает им все желтые бредни.
– Жаль! – Таня всерьез расстроилась: как это больно для
всех, особенно для детей!
– И мне. – В его тоне прозвучало маловато искренности.
Казалось, он испытывает облегчение. Но в следующей его фразе почувствовалось
замешательство. – Это Нэнси попросила меня с тобой поговорить. Раз о нас такое
пишут, она считает... По ее мнению, дети... В общем, в данный момент она не
хотела, чтобы они соприкасались с тобой, твоим образом жизни. – Он выплюнул эти
слова, как испорченные устрицы.
– Мой образ жизни?.. – Таня была ошеломлена. – Что за
образ жизни? Разве с прошлой недели что-то изменилось? – Впрочем, понять не
составляло труда. Нэнси прочла все фантазии в газетах, включая вымысел Лео о ее
сексуальных домогательствах и расхаживании по дому в костюме Евы. – Опомнись,
Тони! Дети прожили с нами около трех лет. Разве это им как-то повредило? Разве
я сделала хоть что-то дурное? Каких выходок она ждет от меня теперь? Неужели
что-то изменилось?
– Конечно. Я больше с тобой не живу, поэтому она не
видит повода, зачем им с тобой оставаться. Они смогут тебя навещать, когда я
буду поблизости. – Он едва не поперхнулся: позиция Нэнси поражала даже его. –
Но она против, чтобы они у тебя жили.
– Значит, мы говорим о праве посещения? – Неужели дело
зашло так далеко? Еще минута – и речь зайдет об условиях развода. Но это можно
обсуждать только в присутствии адвокатов...
– Еще нет, но дойдет и до этого, – отозвался Тони. До
этого, а также до многого другого, в частности до дома в Малибу, который она
купила на свои деньги уже после замужества с Тони, но который он очень любил.
Ведь домом пользуется только он. У нее на это никогда не находится времени. – В
данный момент речь о Вайоминге.
Таня надолго смолкла; за окном становилось все темнее. Итак,
Нэнси не желает, чтобы Таня везла пасынков и падчерицу в Вайоминг.
– Может быть, это можно обговорить? – спросила она
разочарованно. Планировалась веселая поездка, которую она предвкушала уже много
месяцев. Но теперь все пошло наперекосяк. Тони ее бросил, детей не отпускает от
себя их мать. – Пойми, Тони, там так хорошо! Все повторяют в один голос, что
место просто сказочное. Детям понравится.
Сам он с самого начала не собирался туда ехать. У нее тоже
были прежде сомнения. Однако она уже забронировала на две недели трехкомнатный
домик.
– Что же мне делать с заказом?
– Отменить. Тебе вернут деньги?
– Нет. Но дело не в этом. Мне хотелось устроить с
детьми что-то новенькое, особенное.
– Ничего не могу поделать, Тан, – ответил Тони
смущенно. Вся эта история доставляла всем одни неудобства. Он знал, как она
жаждала этой поездки, и ему действительно было совестно, тем более что он ее
бросил. – Нэнси категорически против. Я сделал все, что смог, но не переубедил
ее. Возьми с собой подруг. Скажем, Мэри Стюарт.
– Спасибо за совет. – В данный момент ее волновали
более серьезные проблемы. – Мне необходимо знать, на каком я свете. Мне будет
разрешено с ними видеться? – Ей хотелось услышать об этом только от него. Какое
они имеют право так с ней поступать? Уже задавая этот вопрос, она чувствовала,
как у нее глаза наполняются слезами.
