Таня возмутилась:
– Надо же хоть с кем-то разговаривать! Этот Толстой или
Чарлз Диккенс впился в Мэри Стюарт, как клещ, ты обсуждаешь с чикагскими
эскулапами всякие гадости, от которых меня тошнит, вот я и оказалась в обществе
Роя Роджерса, а у него неуд по ораторскому искусству.
– Лучше пусть молчит. Представляешь, что было бы, если
бы он в тебя вцепился? Или оказался бы психом – поклонником и засыпал дурацкими
вопросами?
– Наверное, ты права, – согласилась Таня. – Но скука-то
какая!
Раздался гонг, созывающий гостей на ленч. Троица потянулась
к двери, но тут зазвонил телефон.
Женщины переглянулись. Брать трубку не хотелось ни одной.
Зоя не выдержала первой. Вдруг это Сэм с дурным известием о ком-то из пациентов
или, того хуже, о Джейд?
Оказалось, что звонит Джин, Танина секретарша. Речь шла о
контрактах. По требованию юриста она высылает ей для ознакомления условия
концертного турне; Беннет хотел поговорить с ней, как только она прочтет
контракты. Слушая Джин, Таня занервничала:
– Ладно, взгляну, когда их доставят.
– Беннет просит сразу же вернуть ему их обратно.
– Ладно, ладно, я все поняла! Какие еще срочные
новости? – Уволенный служащий письменно отказался предъявлять иск, что было
редкой хорошей вестью. «Вог» и «Харперс базар» хотели изобразить ее на
разворотах. Один из киношных журналов готовит неприятную статейку. – Спасибо за
информацию, – прошипела Таня.
Лучше бы этого звонка не было! Здесь, в безмятежном
Вайоминге, он напомнил ей о существовании большого, суетного мира. Она с
облегчением повесила трубку и догнала подруг.
– Все в порядке? – обеспокоенно поинтересовалась Мэри
Стюарт. Таня снова выглядела расстроенной, что, в свою очередь, передалось ее
подругам.
– Более или менее. В кои-то веки истец отказывается от
иска, зато подлый журнальчик готовит новый грязный материал. Надеюсь, ничего
страшного – старые сплетни.
Она храбрилась, хотя каждая очередная пощечина приводила к
омертвению кусочка ее души. А душа уже превратилась в черствое обгрызенное
печенье. Настанет день, когда они сожрут ее всю, до последней крошки. Что ж, им
на это наплевать.
– Не обращай внимания, – посоветовала Зоя. – Не читай
всякую гадость, и дело с концом.
Когда Зоя открыла клинику, про нее тоже писали мерзости, но
это все-таки не одно и то же. То, что пишут про Таню, слишком личное, причиняет
слишком сильную боль. Это грязь, скребущая по сердцу, как наждак.
– Забудь, – мягко сказала Мэри Стюарт.
Она и Зоя обняли Таню за талию и повели в ресторан, пытаясь
отвлечь беззаботным щебетанием. Им и невдомек, какое сильное впечатление
производят они на окружающих своей красотой и грацией.
Со своего порога за Мэри Стюарт незаметно наблюдал Хартли
Боумен.
Глава 13
Послеобеденная верховая прогулка получилась такой же
приятной, как утренняя, и в том же составе. На все время пребывания к ним были
приписаны постоянные лошади и ковбой. Лиз, ответственная за загон,
осведомилась, довольны ли гости лошадьми и сопровождающими, и не услышала
жалоб.
Зоя продолжила беседу с врачами; Таня старалась не слушать
их разговор про трансплантации, который немногим лучше их утренней темы –
оторванных конечностей. Мэри Стюарт тоже лучше оставить в покое, пусть вволю
наговорится с Хартли Боуменом о какой-то книжке. Самой Тане ничего не
оставалось, кроме как снова присоединиться к ковбою. Опять они проехали
несколько миль в гробовом молчании. В конце концов чаша Таниного терпения
оказалась переполненной, и она стала рассматривать своего спутника в упор. Это
не произвело на него ни малейшего впечатления: казалось, он не имеет никакого
понятия, кто едет рядом с ним. Настолько не обращал на нее внимания, что рядом
они ехали только благодаря ее усилиям.
– Вас что-то во мне не устраивает? – спросила она
наконец, окончательно выйдя из себя. Поездка уже не доставляла ей удовольствия,
а сам ковбой не нравился с самого начала.
– Нет, мэм, нисколько, – ответил он невозмутимо. Она
боялась, что сопровождающий снова надолго умолкнет, и была готова пнуть его
носком сапога. Ей еще не приходилось встречать настолько неразговорчивых людей,
и это сильно действовало ей на нервы. Она привыкла, что к ней обращаются, на
нее смотрят. Реакция Гордона – для нее неприятный сюрприз. Впрочем, у него
наготове оказался еще один, который он преподнес ей через полмили. Она
размышляла, стоит ли еще раз попытаться вывести его из ступора, как вдруг
услыхала:
– А вы хорошая наездница!
Таня не сразу поверила своим ушам. Неужели ковбой к ней
обратился? Он исподтишка взглянул на нее и поспешно отвел взгляд. Можно
подумать, она источает какое-то ослепительное сияние, что, видимо, и являлось
причиной его неразговорчивости. Но где уж ей догадаться!
– Спасибо. Вообще-то я не люблю лошадей. – А также
людей, которые с ней не разговаривают, а главное – его самого.
– Я читал вашу анкету, мэм. Почему не любите?
Приходилось падать?
Она заподозрила, что такой длинной тирады он не произносил
уже с год. Что ж, когда-то надо начинать тренироваться. Ей попался любитель
тишины. Или Хартли прав и бедняга просто робеет, побаиваясь городских? Раз так,
ему надо бы податься в сапожники, а не сопровождать гостей пансионата-ранчо.
– Нет, Бог миловал. Просто лошади, по-моему, глупы. В
детстве я много ездила, но не любила это занятие.
– А я вырос в седле, – пробубнил он. – Только и делал,
что ловил арканом бычков. Мой отец работал на ранчо, я ему помогал.
Он умолчал, что отец погиб, когда ему было всего десять лет,
и ему пришлось содержать четырех сестер, пока все они не повыходили замуж. У
него осталась мать, а еще есть сын в Монтане, которого Гордон время от времени
навещает. Что бы о нем ни думала Таня, Гордон Уошбоу – человек славный и далеко
не глупый.
– Люди, приезжающие сюда, по большей части утверждают,
что умеют ездить верхом, и сами в это верят. На самом деле они просто опасны.
Ничего не соображают! Уже к исходу первого дня валятся с седла. Вы – другое
дело, мэм. – Она заслуживала и более восторженной похвалы. Он робко взглянул на
нее. – Никогда еще не сопровождал таких знаменитостей, оттого и теряюсь.
Его откровенность произвела на нее впечатление. Она
вспомнила, как за обедом жаловалась на него подругам, и пристыдила себя.
– Чего же тут теряться?
Ей стало забавно. Редко приходится смотреть на себя чужими
глазами. Таня до сих пор не понимала, чем приводит людей в восхищение, и тем
более не могла взять в толк, что кто-то испытывает в ее присутствии страх.
– Вдруг ляпну не то? А вы рассердитесь.
Она рассмеялась. Они выехали на опушку. Солнце озаряло
вершины, вдали трусил койот.
