Он долго не мог от нее оторваться и опомнился, когда уже
наступила ночь. Оба остались довольны намеченным планом: на следующей неделе
она летит в Лондон, затем возвращается и отправляется с ним на остров Фишер.
Важнее всего – путешествие в Лондон. Прежде чем пожелать ей спокойной ночи, он
решился задать вопрос, не дающий ему покоя: – А если он снова тебя завоюет?
– Не завоюет, – уверенно ответила она, отвечая поцелуем
на его поцелуй.
– Он будет дураком, если не попытается, – прошептал
Хартли. Что ж, тогда ему придется научиться жить без нее. – Давай придумаем
условный сигнал, чтобы я знал: кончена моя жизнь или только начинается.
– Не волнуйся, – Они поцеловались еще раз. Он не был
властен над собой – так сильно его влечение. – Я тебя люблю, – добавила она, и
он почувствовал, что это правда, идущая от самого сердца.
Она едва его знала, но это не мешало ей сознавать, что с ним
можно провести остаток жизни и ни разу не пожалеть о своем решении. Хартли –
полная противоположность Биллу. Она могла бы прожить счастливо и с одним, и с
другим. Но что поделать, если сроку, отведенному судьбой их совместной жизни с
Биллом, наступил конец. А жизнь с Хартли только начинается...
Глава 18
По дороге на родео все находились в прекрасном настроении.
Зоя не составила им компании, не пожелав растрачивать силы на поездку, – лучше
их не расходовать, а копить. Она осталась дома почитать последнюю книгу Хартли,
а также хотела созвониться с Сэмом и поговорить с дочерью.
Спутником Тани и Мэри Стюарт стал Хартли. Он нахлобучил
новую ковбойскую шляпу, только что купленную в городе. Мэри Стюарт тоже
получила от него в подарок шляпу. Таня назвала их вылитыми техасскими
скотоводами. Шляпы сделали на заказ: для Мэри Стюарт приподняли тулью, для
обоих загнули поля. В этих шляпах они выглядели еще более симпатичной парой. В
довершение всего оба оделись в синее; Хартли сказал, что так часто поступают,
не сговариваясь, любящие супруги. Таня осталась довольна обоими.
– Вы такие красавчики! – восклицала время от времени
она, покачиваясь в своем автобусе и закинув ногу на ногу. Ей не терпелось
встретиться с Гордоном. Хартли догадывался о происходящем, но вел себя
деликатно, и Таня не сомневалась, что он их не выдаст. Однако он, как и Гордон,
волновался за ее безопасность.
– Почему вы отказались от охраны? – спросил он. Мэри
Стюарт была с ним заодно: она тоже считала, что Тале опасно присутствовать на
родео.
Таня с ними не соглашалась:
– В Лос-Анджелесе я бы ни за что не сунулась на
подобное представление без телохранителей, но здесь живет достойный народ. Мне
не причинят вреда. Самое худшее, что меня ожидает, – это просьбы надавать кучу
автографов. С этим можно смириться. Непростительное пижонство – тащить на
провинциальное родео телохранителей. Мне было бы очень стыдно.
– Стыдно, зато разумно, – не уступал Хартли. – По
крайней мере не забывайте об осторожности. – Она встретила его напоминание
улыбкой.
Ей нравилось его трогательное отношение к Мэри Стюарт. Биллу
Уолкеру она никогда особенно не симпатизировала: всегда считала, что он слишком
строг с Мэри Стюарт, слишком много от нее требует. С Таниной точки зрения, Билл
напрасно считал, что все так и должно быть: безупречный дом, безупречная жена,
безупречные дети. Понимал ли он когда-нибудь, насколько ему -повезло,
благодарил ли жену за свое счастье? Зато сообщение Мэри Стюарт, что между ними
все кончено, вызовет у него оцепенение. Таню бесили даже его бездушные факсы:
такие холодные, отстраненные, недружелюбные! Хартли ни капельки не походил на
Билла: он, напротив, внимателен, добр, полон сострадания, готов любому прийти
на помощь. Она считала, что он составит для Мэри Стюарт наилучшую партию и что
вместе они будут сногсшибательной парой. Между ними есть где-то даже внешнее
сходство, хотя Хартли сед – неудивительно, ведь он на десять лет ее старше! Он
вырвал у Тани обещание, что она весь вечер будет начеку и обратится за помощью
к полиции, лишь только возникнет самая пустяковая проблема.
– Будь все время поблизости, никуда не забредай, –
наказала подруге Мэри Стюарт, словно обращалась к дочери.
– Хорошо, мамочка! – откликнулась Таня.
Она так волновалась, что не могла усидеть на месте. Стоило
автобусу зарулить на стоянку, прыгая на ухабах и разгоняя детей и лошадей, как
его окружили те же люди, что и в прошлый раз, – не поклонники, а
администраторы, устроившие в среду Танино выступление. Они набросились на
вышедшую из автобуса Таню с предложением еще раз спеть гимн. Все будет в
точности так же, как в прошлый раз. Именно так угодно Господу, подчеркивали
они.
Их настойчивость растрогала Таню. Пока длился разговор с
ними, она дала полдюжины автографов. Хартли и Мэри Стюарт волновались за нее,
хоть и знали, что это – самая суть ее жизни. Боясь поклонников, она все же не
могла их отвергнуть. В конце концов, она согласилась спеть. Ей посулили ту же
самую пятнистую лошадку с длинной гривой, и она попросила разрешения исполнить
еще одну песню – либо перед гимном, либо после. Ей предложили сначала спеть
гимн, а потом свою песню. Она сказала, что это будет «Боже, благослови
Америку». На родео на нее всегда накатывало патриотическое настроение.
– А как насчет ваших собственных песен, мисс Томас? – с
надеждой спросил церемониймейстер, но получил отказ. Она не собиралась
исполнять свой репертуар под аккомпанемент школьного оркестра, без репетиции, к
тому же здесь не самое подходящее для этого место. Либо «Боже, благослови
Америку», либо вообще ничего. Ему пришлось согласиться.
Она уселась рядом с Мэри Стюарт и Хартли и устремила взгляд
в сторону загонов, но Гордона не увидела. Спустя несколько минут за ней пришли.
Все взгляды были обращены на нее. Она знала, что ее узнают, но никто, за
исключением некоторых детей, не осмелился к ней пристать. Она отправилась петь
для них в своих синих джинсах и красной рубашке. Мэри Стюарт дала ей свои
красные ковбойские сапожки, благо у них до сих пор одинаковый размер обуви. Она
опять распустила волосы, надела красную бандану. Публика заворожено провожала
ее взглядами. Достаточно ее всего раз увидеть, чтобы понять: это особенная
женщина.
– Не перестаю ею восхищаться! – произнес Хартли, глядя
ей вслед. Таня величественно и грациозно рассекала толпу. Ей было присуще
восхитительное сочетание прекрасных манер и всепобеждающей доброты. В ней не
было ни на йоту высокомерия суперзвезды. – Но меня беспокоит ее безопасность.
Невменяемость музыкальных фанатов кого угодно сведет с ума. Мне-то везет:
подписал книжку-другую – и все. Зато на таких, как она, слетаются все безумцы.
– Я тоже не перестаю за нее тревожиться, – созналась
Мэри Стюарт, провожая глазами подругу. Таня уже находилась в дальнем углу
арены, где несколько всадников давали размяться своим лошадям.
И тут Хартли задал ей неожиданный вопрос:
– Ты считаешь, что у них с ковбоем серьезный роман? –
Он огляделся – удостовериться, что их никто не слышит. Рядом не оказалось ни
знакомых, ни гостей ранчо.
