– Думаете, ему не очень больно? – спросила Таня,
наклонившись к Хартли.
– Надеюсь, что нет, – ответил Хартли. – Иначе его
унесли бы или вызвали санитаров.
Еще в прошлый раз все трое были неприятно поражены тем, что
большинство ковбоев покидали арену травмированными: один прихрамывал, другой
держался за ушибленную спину, третий волочил ногу, четвертый поддерживал
вывихнутую руку, кому-то бинтовали голову или массировали живот. Тем не менее
все они спустя три дня снова были готовы к бою. Ведущий громогласно поздравил
одного из героев с тем, что тот успел оправиться после сильного сотрясения
мозга при падении с бычка в среду.
С Таниной точки зрения, это не геройство, а чистой воды
идиотизм. Что ж, таков их мир. Даже пятилетние детишки выбегали в перерывах на
арену, чтобы обменяться билетиками в тир и на бесплатную ярмарку, и потехи ради
привязывали друг друга к хвостам телят и годовалых бычков. Мэри Стюарт твердила
Хартли, что кто-то из них обязательно получит копытом в лоб.
Хартли отвечал:
– Добро пожаловать в Вайоминг! Для них это то же самое,
что для испанцев коррида: с их точки зрения, все это наполнено глубоким
смыслом.
Впрочем, даже Таня, уроженка Техаса, видела в этом только
массовое помешательство.
– Меня тошнит от этого пустого бравирования на волосок
от гибели! – поделилась она с Хартли, когда один из молодых укротителей бычков
был сброшен на землю и получил всеми четырьмя копытами по почкам. Устроители
вызвали «скорую помощь», но раненый уже успел ползком покинуть арену. Публика
приветствовала его дружным ревом.
– Это гораздо хуже того, чем занимаюсь я, – заключила
Таня.
Хартли и Мэри Стюарт понимающе усмехнулись. Немного погодя
Таня отлучилась, чтобы проведать Гордона.
– Ты ранен? – спросила она с расширенными от страха
глазами. Перед уходом она вернула Мэри Стюарт шляпу, чтобы не испачкать ее и не
отдать кому-нибудь на сувенир. С нее нередко срывали предметы одежды. Такие
инциденты ее расстраивали и пугали. – Как твоя рука?
Он улыбнулся, благодарный ей за заботу. Таня видела, что
кисть распухла, но он положил на нее лед и утверждал, что боль прошла.
– Все ты врешь, дурачок! Что будет, если я дерну тебя
за больную руку? Уверена, ты дашь мне сдачи, если не свалишься от болевого
шока.
– Нет, только немножко похнычу, – ответил он со смехом,
вызвав у нее невольную улыбку.
– Вы все сумасшедшие. Только что одного из вашей братии
затоптал бык.
– Ничего с ним не сделалось. Он даже отказался от
больницы. Крепкий малый! Будет неделю мочиться кровью. Ему не привыкать.
– Если ты не откажешься от родео, я оставлю от тебя
мокрое место, – пообещана она. – Это действует мне на нервы.
– А для моих нервов это, наоборот, хорошо, – возразил
он, подходя ближе. Она почувствовала запах его лосьона после бритья в сочетании
с конским потом. Заметив, что некоторые обращают на них внимание, он развернул
ее, поставив спиной к зевакам. В субботу родео пользовалось еще большей
популярностью, чем в среду, к тому же многие зрители были уже навеселе. – Будь
осторожнее, покидая трибуну, слышишь, Тан?
– Есть, сэр! – Она лихо отдала честь.
У нее было спокойно на душе. Ей нравилось воображать себя
невидимкой, она убеждала себя, что ее никто не узнает, если она сама этого не
захочет и никому не будет смотреть в глаза.
Он подходил к ситуации более трезво:
– Все знают, что ты здесь. Пусть Хартли приставит к
тебе полицейских. Сегодня суббота, и многие навеселе.
– Ничего со мной не случится, – отмахнулась она. –
Увидимся!
Она погладила его по щеке и убежала. До самого конца родео
он не спускал с нее глаз, но момента ее ухода не увидел, так как заговорился с
приятелями. Речь шла о ковбое, которого дисквалифицировали за объездку
оседланного мустанга и который отказался от предложенного ему повторного
выступления. Ковбойская политика...
Мэри Стюарт и Хартли прокладывали путь в толпе, зажав Таню в
клещи. Поблизости располагались охранники и местные полицейские, следившие за
их безопасностью. Как обычно, к Тане бросились поклонники с блокнотами и
ручками, моля об автографах, некоторые щелкали фотоаппаратами, но все это было
вполне невинно, и Таня не ощущала угрозы. Всего в двадцати футах от автобуса к
ней протолкались двое мужчин, следом за которыми крался телеоператор: местные
репортеры, которым приспичило выяснить, что побудило ее спеть гимн, взяла ли
она за это плату, бывала ли прежде на родео, собирается ли переехать в
Джексон-Хоул. Она попыталась быть с ними учтивой, но, отвечая, продолжала
двигаться к автобусу.
Все же интервью спровоцировало затор, и она не сумела
спрятаться в автобусе. Оттолкнуть репортеров оказалось невозможно, охранники
сдерживали напор фанатичных поклонников и не могли помочь ей. Хартли попытался
отпихнуть репортеров, но те, не обращая на него внимания, продолжали щелкать
фотоаппаратом, снимать телекамерой и выстреливать вопрос за вопросом. Дальше
случилось неизбежное: все фанатики, оказавшиеся поблизости, поняли, где она
находится, и ей была отрезана дорога в убежище. Том распахнул дверцу автобуса,
чтобы она могла спрятаться, но его мигом оттеснили. Дюжина молодчиков проникла
внутрь, разыскивая ее, хватая все, что подвернется под руку, и фотографируя
интерьер. Полиция принялась расталкивать всех подряд, Таню куда-то потащили,
порвали на ней тенниску, кто-то дернул ее за волосы. Очутившийся рядом пьяница
попытался поцеловать...
Несмотря на свой испуг, Таня не оставляла попыток пробиться
мимо репортеров к автобусу, но они умело сопротивлялись. Толпа отсекла от нее
Мэри Стюарт и Хартли. Казалось, всех обуревает одно желание – разорвать ее на
части. Люди уже не знали, что творят. Полицейские орали в громкоговорители,
требуя, чтобы толпа расступилась, и угрожали операторам, устроившим
столпотворение, расправой. В автобусе уже орудовали, срывая занавески, человек
пятьдесят.
Только сейчас до Тани дошло, в какой опасный переплет она
угодила. Она не могла избавиться от толпы, уже представлявшей угрозу для ее
жизни.
Внезапно сильная рука ухватила ее за талию и оторвала от
земли. У нее на глазах чей-то кулак врезался в чью-то перекошенную физиономию.
Ее поволокли к какому-то грузовику, нисколько не заботясь о ее состоянии. Она
уже вообразила, что ее похитили, но в следующее мгновение поняла, кто
похититель.
Гордон! С него слетела шляпа, рубаха была разодрана, зато
взгляд сулил смерть любому, кто посмеет до нее дотронуться. Он оказался ее
единственной защитой. Полиции было не до нее.
– Бежим, Тан! – крикнул он, увлекая ее за собой.
Толпа кинулась их догонять. Гордон, вовремя заметив
суматоху, подъехал как можно ближе к эпицентру и не выключил мотор. Они мчались
к грузовику что было сил. Мимо пронеслись четверо всадников. Достигнув кабины,
Гордон втолкнул Таню внутрь, прыгнул на сиденье и поспешно тронулся, растолкав
бампером дюжину людей и нескольких всадников. Они уезжали, оставляя позади
настоящую кучу малу. Он целую милю не убирал ноги с акселератора. Лишь когда до
них перестали доноситься безумные крики, он съехал на обочину и остановился.
Обоих била дрожь.
