Какое-то время они сидели молча. Они многое пережили за этот
вечер, и Таня еще не до конца опомнилась. Сначала его выступление на родео,
потом несравненно худшее испытание...
– Как ты себя чувствуешь, Танни? – участливо спросил
Гордон.
– Кажется, нормально. – До ее дома отсюда всего
четверть мили, но ей туда не хотелось. – Я всегда медленно прихожу в себя после
таких встрясок.
– Хочешь зайти? – спросил он.
Он бы не обиделся, если бы Таня отказалась, предпочтя
вернуться к себе и уснуть. Но ему хотелось побыть с ней еще, и он был готов
нарушить предписание владельцев ранчо. Лучше это, чем попасться на глаза у ее
дома. Если бы кто-то увидел их вдвоем, он в любом случае лишился бы места, но
Гордон уже несколько дней назад принял решение, что ради нее можно пожертвовать
работой.
– Ты вовсе не обязана поступать вопреки своему желанию,
Танни, – напомнил он ей тихо. – Если хочешь, я провожу тебя домой.
– Нет, лучше к тебе, – так же тихо ответила она.
Ей не терпелось посмотреть, как он живет, какими вещами себя
окружил, что ему нравится. Но главное – ей хотелось быть с ним рядом.
– По-моему, вокруг пусто, но все равно лучше
перестраховаться.
Она знала, какие у него будут неприятности, если их увидят
вместе, и волновалась за него. До других домов рукой подать, хотя его жилище –
несколько в стороне от остальных. Если их заметят – пиши пропало.
– Ты не навредишь себе? – взволнованно спросила она. От
его улыбки у нее чуть не выскочило сердце.
– Ни в коем случае. – С этими словами он вылез из
кабины и быстро зашагал к домику.
Таня последовала за ним. Он запер дверь, опустил шторы и
включил свет. Она удивилась порядку и уюту в его жилище, так как ожидала
увидеть гораздо более грубую и неряшливую обстановку. Сам домик был кокетливый,
с мебелью в стиле вестерн. Гордон развешал повсюду фотографии сына, родителей,
любимого коня. Книги и журналы были сложены аккуратными стопками, инструменты
лежали в отдельном ящике. Целый шкаф был забит кассетами и дисками. Она
поразилась, как много у него ее альбомов, хотя одобрила и прочие его увлечения.
Таня увидела гостиную и большую кухню-столовую, где тоже
царила чистота. Холодильник был забит до отказа. Хозяин назвал его содержимое
холостяцкой пищей: арахисовое масло, авокадо, лимоны, помидоры, содовая, много
пива и печенье «Орео», которого хватило бы на две жизни.
– Видимо, ты редко готовишь? – догадалась она.
– Я питаюсь в столовой для персонала. – Говоря это, он
извлек из холодильника яйца, бекон, джем, масло и английские булочки.
– Все, убил! – засмеялась она.
Он поставил варить кофе, затем предложил ей вина или виски,
полагая, что после такой заварухи ей не помешает небольшой глоток. Но Таня
отказалась. Выходя из кухни с чашкой кофе в руках, она увидела его спальню –
маленькую и скромную. Кроме кровати, в ней помещались комод и удобное кресло.
Он сказал, что проводит в спальне не так уж много времени. Ей понравилось в его
мирке: она увидела, как он живет, и почувствовала себя здесь как дома. У него
гораздо приятнее, чем в большинстве домов, которые ей довелось посетить.
– Этот дом в точности такого же размера, как тот, в
котором я вырос, – объяснил он. – Там были две спальни: родительская и детская,
в которой мы помещались вшестером.
– Как это похоже на мое детство! – воскликнула она. – Я
бы так там и осталась, если бы не заработала стипендию в Беркли. Это все
изменило.
Она тут же вспомнила подруг.
– А ты изменила меня, – ласково произнес он, усаживая
ее на диван и обвивая рукой ее талию.
Через несколько минут он включил музыку. Здесь было так
хорошо, так спокойно, что она не могла представить, что ей может что-либо
угрожать. Она чувствовала себя под надежной защитой, в полной безопасности.
Гордон поцеловал ее, и это окончательно излечило Таню от страха, который
охватил ее во время битвы с поклонниками и до этой минуты не отпускал. Поцелуи
и объятия продолжались очень долго.
Вдруг Гордон оторвался от нее и пристально посмотрел ей в
глаза. Он не хотел ни к чему ее принуждать, не хотел, чтобы она совершила то, о
чем потом пожалеет, и был готов в любой момент проводить ее домой, если она,
конечно, захочет.
– Танни? – донесся до нее его тихий голос. – Он
выключил свет, зажег камин, комнату заполнила музыка. Они неторопливо
исследовали тела друг друга. – Как ты к этому относишься? Не хочу поступать
вопреки твоему желанию.
– Все в порядке, – нежно ответила она и снова его
поцеловала, доверяя ему свое сердце и все существо.
Он лег с ней рядом и медленно стянул с нее рваную тенниску.
Полностью ее раздев, он испытал потрясение от красоты ее тела. В его объятиях
лежала молоденькая девушка, загорелая и изящная, ее ногам, казалось, нет конца.
Они лежали бок о бок, нагие, и улыбались друг другу. Никогда еще он не был так
счастлив, никогда еще не любил женщину так сильно. Она обвила руками его шею,
дав сигнал тому, о чем он мечтал с первого же дня знакомства...
Потом они перешли в спальню, и она уснула в его объятиях. На
заре он проснулся, увидел ее и испугался, что это сон, что все это – чудесная
фантазия, которая вот-вот улетучится. Она вернется к себе в Голливуд и забудет
о его существовании. Но она не позволила ему додумать невеселую мысль до конца:
открыв глаза, Таня без промедления призналась ему в любви.
– Мне боязно, – сказал он при первых проблесках утра.
Никто никогда не слышал от него таких слов, но ей можно доверить все секреты. –
Вдруг всего этого не было? Что, если все пройдет, как сон? Что, если...
– Перестань. Я люблю тебя и никуда не денусь. Я
техасская девчонка. Или ты забыл?..
Он засмеялся, приветствуя ее и солнце. Они снова предались
любви, после чего уснули и очнулись только в десять. Она выскочила в гостиную,
как была, обнаженная.
– Боже! – простонал он, любуясь ею. – Неужели это
происходит со мной? – Он свесил ноги с кровати и недоуменно покрутил головой.
Она встретила его слова счастливым смехом:
– По-моему, где-то в полночь мы оба сочли, что это
будет неплохой идеей. Или ты был пьян и ничего не помнишь?
Он никак не мог опомниться.
– Я не об этом. Достаточно одного взгляда на тебя,
чтобы тронуться рассудком. Господи, вы только на нее посмотрите! Сама Таня
Т'омас расхаживает по моей гостиной в чем мать родила, да еще пользуется моей
кофейной чашкой из моей кухни!
Они дружно рассмеялись. Все это было чудесным сумасшествием:
он, она, все, что с ними произошло накануне.
– Ты тоже выглядишь неплохо, – ответила она и доказала
ему искренность своих слов: сначала на полу в гостиной, затем на кушетке, потом
снова в спальне.
