И всё же, когда он проходил мимо двора, над входом в который развевалось знамя, изображающее щит с ледяным узором по краям, то не смог удержаться. Это был герб клана Уайтхолл, и Сареф, испытывающий огромную симпатию к его главе, слишком хотел с ним повидаться.
Но едва он попытался войти во двор, как неожиданно с другой стороны захихикали.
— Не пущу, не пущу тебя, бяка-бука, — раздался чей-то звонкий голос.
— Чего это… никакой я не бяка-бука, — Сареф даже растерялся от такой характеристики.
— Ещё какая бяка и ещё какая бука, — снова захихикали с другой стороны калитки, — ходишь вечно чем-то недовольный и ни на кого внимания не обращаешь. К тебе на пятнадцать лет столько гостей приехало — а ты даже ни с кем поговорить не захотел.
Сареф снова ощутил, как его начинает душить злость. К нему никто и никогда не приезжал вплоть до пятнадцати лет. Даже дни рождения Сарефа были лишь поводом для Адейро собрать в одном месте нескольких глав кланов и решить с ними новую порцию важных вопросов. В раздражении Сареф хотел назвать собеседника по ту сторону безмозглой малолеткой и потребовать открыть дверь, как вдруг неожиданно вспомнилась гадалка Яска и её предсказания. Как же она была права, когда говорила про пружину возможностей, которая, наконец, выстрелила, и благодаря этому жизнь Сарефа заиграла новыми красками. Значит, стоит вспомнить и другой её совет: не позволять своему языку идти на поводу у эмоций.
— Мне очень жаль, — нехотя выдавил Сареф, — но тогда со мной разговаривали члены кланов Айон и Зинтерра. Я был так впечатлён этим разговором, что совершенно забыл про всё остальное.
— Ты разговаривал с Айоном и Зинтеррой? — раздался удивлённый голос по ту сторону калитки, после чего та даже чуть приоткрылась, и на Сарефа уставился любопытный голубой глаз, — а какие они?
— Ну… они очень мудрые, — подумав, сказал Сареф, — и они много знают про Систему.
— Здорово! А ещё? — спросил хозяин голубого глаза.
— А вот ты меня впусти — тогда скажу ещё, — хитро сказал Сареф…
— Ну… ну ладно, заходи, — калитка, наконец, открылась, и Сареф увидел светловолосого голубоглазого мальчишку, в котором признал младшего сына Виктора Уайтхолла.
— Я тут сторожу двор, так, чтобы никто чужой не вошёл, — гордо сказал мальчишка, тут же закрывая за Сарефом дверь.
— Как тебя зовут? — спросил Сареф.
— Сварри моё имя, — с достоинством кивнул тот, — папа с мамой, и Даяна с Лесли пока отдыхают. Хотя уже скоро, наверное, проснутся. Ну же, ты обещал рассказать, какие они, те, кто из Айона и Зинтерры.
— Ну, по правде говоря, я и сам не так уж много знаю, — сказал Сареф, — правда, они оба брали меня за руку. И рука Айона была похожа на руку стревлога. Только я никогда не видела такого цвета чешуи у стревлогов. А у Зинтерры касание было таким… горячим. Словно у него по жилам чистый огонь струится. Мне даже было немножко больно.
— Как здорово! — искренне восхитился Сварри, — папа всегда говорит, что от жителей Зинтерры нужно держаться подальше. Но их же приглашают на клановые собрания, правильно? И они там ведут себя нормально. Почему же тогда от них надо держаться подальше?
— Ну, твой папа взрослый, и у него, наверное, есть причины, — пожал плечами Сареф.
— Нууууу, ты не только бяка-бука, ты ещё и зануда, — прогудел Сварри, — взрослые всегда лучше знают, делай так, потому что взрослые сказали. А я, может, тоже взрослый. И я не хочу, чтобы со мной нянькались, а чтобы взяли и просто объяснили, почему так или так.
— Ну… не всё в этой жизни просто, — развёл руками Сареф.
— Да что тут сложного? — возразил Сварри, — если человек тебе друг — пригласи его за стол, накорми его, помоги в трудную минуту. Если враг — прогони его прочь, забросай камнями и палками, чтобы он ушёл и никогда не вернулся. Если не друг, и не враг — пусть идёт себе своей дорогой. Зачем ещё усложнять?
Немного подумав, Сареф вынужден был признать, что в этой мысли, чистой и наивной, как голубые глаза высказавшего её Сварри, была определённая логика. Конечно, не выдерживавшая даже первого критического аргумента, но даже циничному Сарефу, который практически разучился верить другим, какой-то не до конца огрубевшей частичкой души хотелось с этим согласиться.
— Эвона, Сварри, с кем это ты тут трещишь? — раздался знакомый добродушный голос. Как всегда, при его звучании у Сарефа сердце заныло от зависти. Если бы Месс хоть раз в жизни обратился бы так к нему. Просто потому, что он — его сын. Но, видимо, не судьба.
— Здравствуйте, дядя Виктор, — поприветствовал Сареф главу клана Уайтхолл, — очень рад вас видеть.
— Сареф! Так вот кто к нам заглянул на огонёк, — Виктор, одетый в белый домашний халат, спустился с крыльца гостевого домика и ласково потрепал Сарефа по голове, — рады, всегда рады видеть и тебя, и всех членов твоей семьи у нас в гостях. А то, видишь, на этих Состязаниях все всегда мрачнеют душами, все друг другу соперниками становятся. Грустно это всё.
— Но ведь благодаря Состязаниям вы когда-то попали в клан Уайтхолл, — возразил Сареф.
— Да, это так, — с достоинством кивнул Виктор, глядя, как остальные члены его семьи тоже выходят подышать свежим воздухом, — и я этим горжусь. Ибо это доказательство того, что ты всегда можешь добиться того, чего желаешь. Нужно лишь приложить достаточное количество усилий. Как инструмент становления одного человека Состязания, конечно, идеальны. Но для всех наших кланов в целом… Всегда между нами из-за этого рознь и вражда. Любые дипломатические усилия, переговоры, соглашения… всего этого хватает лишь на год. Потом снова эти Состязания — и все усилия впустую. И это, конечно, грустно.
— Ничего, дядюшка, — сказала Даяна, севшая по левую руку от Виктора, — вот выиграю я Состязания, получишь ты в Совете право усиленного голоса, вот тогда им всем и скажешь.
— Ах, Даяночка, Состязания ещё выиграть надо, — слабо улыбнулся Виктор.
— Даяна обязательно выиграет Состязания! — гордо заявил Сварри, с вызовом глядя на Сарефа.
— Точно. Даяна к ним целый год готовилась, когда на неё пал жребий, — подтвердила Лесли, которая имела практически одинаковую внешность со Сварри, разве что была очевидно старше. Даяна же, наоборот, имела чёрные волосы и выразительные карие глаза. Кажется, девушка вобрала в себя все черты самого Виктора Уайтхолла, хотя и была ему всего лишь племянницей.
Сам же Виктор, усмехнувшись, посмотрел на Сарефа, ожидая, как тот отреагирует на это заявление. Ведь очевидно же, что Сареф болеет в первую очередь за своего чемпиона. Но тот уже давно освоил технику уклончивых ответов. С его-то Интеллектом!
— В Состязаниях всегда побеждает лучший, — с улыбкой сказал Сареф, — если Даяна будет лучшей, то, конечно же, победит она.
Виктор довольно улыбнулся. Видимо, примерно такого ответа он и ждал. Даяна же уязвленно посмотрела на Сарефа. Ещё бы, ведь её силы и умения только что подвергли очевидному сомнению. Но при этом — в рамках приличий, и ответить на это было нечего.
