Обычно в конце года в школу не переводятся. Тем более в выпускной класс. Но у Алексея отец военный и парнишка сменил за одиннадцать лет больше двадцати школ. Директриса его представляла и класс оживился. Особенно девочки. Да, новый одноклассник выгодно отличался от мальчишек. Высокий и красивый. Очень красивый. И выглядел он старше своего возраста. Может из-за развитой мускулатуры. Видно, мальчик с самого детства занимается спортом. А что ещё делать, когда отец военный. Муштрует, наверное. Я невольно улыбнулась, рассматривая его. Этот взгляд перехватил он. Стыдно признать, я резко отвернулась. Боже! Я только, что пялилась на ученика, как не на ученика. Так неловко стало.
Пока Зинаида Сергеевна представляла Ольшанского, прозвенел звонок. Урок окончен.
Я, пытаясь унять дрожь в руках, складываю самостоятельные работы в стопку. Не получается. Мне так стыдно. И, похоже, Алексей поймал мой совсем не педагогический взгляд.
Он подходит ко мне и спрашивает:
- Вам, помочь, Виктория Павловна?
Какой голос? Мне двадцать семь лет, а внутри меня всё обрывается от тембра голоса семнадцати летнего мальчишки. И что я должна была сказать? Помощь мне нужна была очень, потому что пальцы не слушались, но я отказать. Скомкав кое-как тетрадки, я впихнула их в сумку и вышла из класса.
Всю ночь я не спала. Обычно сплю, как убитая. После разрыва со своим женихом шесть лет назад, год сидела на успокоительных таблетках. Подонок изменил мне перед самой нашей свадьбой. Как небанально звучит, он переспал со своей секретаршей. Я узнала случайно из переписки в телефоне. Мой жених обсуждал размер сисик Ланочки со своим замом. Так вот сплю, как убитая, выработав привычку ложиться в одно и то же время после одиннадцати ночи. Таблетки надо было принимать строго в определённое время.
Эту ночь я не спала. Ворочалась с боку на бок. Ещё Васька всё норовил залезть на меня. Впервые скидывая кота на пол с кровати, я подумала: «Эх, Васька, ну что, ты просто Васька? А?». Так устала от одиночества, что на малолеток заглядываюсь. Корила себя, корила и уснула под самое утро.
Замазав синяки под глазами от бессонной ночи, надев самый строгий чёрный костюм, я пришла в школу. Думала, новый день немного притупит мои непонятные и аморальные чувства к Ольшанскому. Увижу его за партой и перестану мечтать о нём, как о мужчине. Не получилось. Стоило мне войти в класс, как я чуть не грохнулась на задницу. Первая парта перед учительским столом, пустовавшая несколько лет, занята. И кем занята! Алексеем Ольшанским. Весь урок я стояла возле доски. Как девочка! Чувствовала себя школьницей, которой нравится одноклассник, а признаться нет смелости. Я взрослая женщина и самой себе стыдно признаться, что мне нравится этот мальчик. Его карее глаза заставляют моё сердце колотиться, как бешеное. Ну, почему он так смотрит на меня. В его взгляде нет мальчишества. Он смотрит, как мужчина. Оценивающе. И даже не краснее от смущения, если наши глаза встречаются на мгновение. Краснею и смущаюсь я. Но только не он.
Весь урок я чувствовала себя, как на иголках. Никогда так долго не проходил урок. Мне, казалось, что сорок пять минут превратились в бесконечность. Стрелки классных часов замерли. Или может я слишком часто на них смотрела, молясь, закончить эту пытку.
Звонок с урока! Я, как мои ученики, чуть не закричала «ура» и не выбежала из класса. Вместо этого, я как подобает учителю, спокойно собрала вещи и заплетающими ногами вышла из класса. Почему заплетающимися? Потому я ощущала, как карие глаза Алёши, смотрят на мои ноги.
Что в голове этого мальчишки? Господи, а что в моей голове? Я запуталась. Год пролетел для меня не заметно, как один день. А два месяца тянулись, словно два года. Так медленно. Раньше я часто бегала к своим деткам. С появлением нового ученика, я старалась реже заходить к ним. Май. Последний месяц. Я планировала чаще общаться с моими выпускниками. Хотела устроить им экскурсию в исторический музей и даже на настоящие археологические раскопки. Пришлось отказаться от этих идей. Алёша не давал мне прохода в школе, а за её пределами и подавно. Я боялась не приставаний рослого юноши. Я боялась, что не смогу правильно повести себя в щекотливой ситуации. Боялась своей слабости.
Первый месяц Ольшанский только присматривался ко мне. В апреле уже начал проявлять активные попытки.
Я несла карты на урок. Выбежавшая неожиданно детвора, меня напугала. Я выронила карты на пол, а вместе с ним и всё учительское барахло. Ползаю на коленях, собираю. Рядом опускается тело. Я вздрагиваю. Медленно поднимаю глаза. Ольшанский.
- Вам, помочь? – улыбается он.
Я опять отказываюсь, но он игнорирует меня.
- Зря отказываетесь, Виктория Павловна, - он собирает распечатки контрольных работ и подаёт мне, - я же вижу, что вам нужна помощь.
- Раз видите, Алексей, почему спрашиваете?
Я протянула руку, чтобы взять листок. Наши кончики пальцев чуть соприкоснулись, а меня, словно ударило током. Ну, нельзя быть таким горячим в столь нежном возрасте. Я резко отдёрнула руку. Опять скомкивая бумаги, старалась побыстрее закончить эту пытку.
Дура! Какая я дура! Запасть на своего ученика, да ещё малолетку. Прижимая к себе бумажки и карты, я убегала от него быстрым шагом по школьному коридору, проклиная тот день, когда он пришёл в мой класс.
Это не все попытки заговорить со мною наедине. Вроде, что такого? Пришёл ученик в лаборантскую, посоветоваться или что спросить. Я всем легко и просто отвечала на вопросы по истории, школьных мероприятиях и дежурствах. Стоило Ольшанском переступить через порог лаборантской, как моя душа упала в пятки. Стою и немею, не зная, что сказать.
- Виктория Павловна, я посоветоваться, - улыбается, а глаза прищурив, рассматривает меня.
- Слушаю, - я старалась держаться естественно, даже методичку взяла с полки, будто она мне очень надо.
- Я хочу после школы поступать в академию МВД.
Боже! Это в нашем городе.
- А почему не военную? – не смотря на него, я, копаясь в книгах на полке, создаю видимость занятости. - Не хотите идти по стопам родителя?
- Не хочу, как отец, ездить по частям. Вдруг женюсь, а жене надоест за мной мотаться, - шутил он.
- Маме твоей же не надоело? – я мельком посмотрела на визитёра.
- Мамы уже семь лет нет, - погрустнел Алёша.
Мне стало ещё больше неловко. Я так и не заставила себя посмотреть личное дело Ольшанского. Чего-то боялась. Сама не знаю чего. Может себя?
- Прости, я не знала, - положив, наконец, книги, я повернулась к нему.
- Ничего, - тихо сказал Алёша.
- Так что ты там про академию говорил?
- Чтобы поступить в академию надо сдавать ЦТ по истории. Вы не могли бы со мной позаниматься?
Ну, как откажешь таким глазам? Я не отказала. Назначила на пятницу после уроков. Он, как штык сидел в классе. Ждал меня.
