— Знаешь, как я отношусь ко всему, что связано с детьми, — терпеливо пояснил Пасечник. — Понятия не имею, зачем кому-то подводить покойную Мэри именно к тебе. Это ты выясни уже сам. У тебя получится. Но, — он поднял палец вверх, покачал им, — как ты мне рассказал, на девушку давили через ребенка. Итак, ребенок в этой истории главный. Артем погиб, потому что спросил у кого-то что-то о Мэри. И о ее ребенке, предполагаю, тоже. Лилик, найди убийцу.
— Только что ты озвучил мою цель, Медвежонок.
— Ничего другого от тебя услышать не ожидал. — Пасечник полез во внутренний карман, выудил белый конверт. — Две тысячи долларов. Больше нет, но чем могу. Привез, чтобы дать тебе на дорогу, на первое время пересидеть. Теперь, видишь, для другой цели.
— Взял бы. И сейчас возьму. — Кобзарь переложил деньги себе в куртку. — Может, еще ствол дашь?
— Не дам. Лишних нет. Сам понимаешь, мы структура легальная. Оружие зарегистрировано, а ты же захочешь пострелять. Неприятности мне не нужны.
— Ну, хоть что-то. — Кобзарь провел ладонью по полному карману. — Так понимаю, нам пока лучше не видеться?
— И не слышаться. Олег, я недаром взял деньги из дому. Что-то подсказало: ты дело не оставишь.
— Мудрый ты. Теперь для меня это дело чести. Довезешь куда-то?
— Легко. Куда надо?
— Крещатик.
Кобзарь не собирался давать Пасечнику даже наименьший намек, куда планирует двигаться дальше. Пусть голову ломает, как хочет. С Крещатика все дороги ведут в Рим.
Или не в Рим, но куда угодно.
18
Гараж был закрыт, но это его не остановило.
Дождавшись, пока такси уедет, Олег поблуждал рядом, нашел удобное место и преодолел забор. Спрыгнув на противоположной стороне, оказался в уголке между стенами гаража и дома, который, как он подозревал, тоже принадлежал Вампиру. Двинулся прямо, наткнулся на небольшую калитку. Справился с ней, вышел в уже знакомый двор.
Алабай несся навстречу.
Пес не лаял, лишь рычал, скаля клыки. Кобзарь закричал, но его или не услышали, или, скорее всего, проигнорировали. Бежать было некуда, разве что назад к калитке, но огромный пес все равно оказался быстрее. Олег едва успел выставить вперед руку, закрывая доступ к лицу или горлу, как собака сбила его с ног в прыжке. Кобзарь упал лицом вниз, теперь уже пряча голову за двумя руками. Алабай мог разорвать, однако дергал острыми зубами только рукав кожанки. Грыз, рычал хищно.
— Хватит, Гоби! — раздался над головой приказ.
Пес не слушал. Ему явно понравилась игра с живым человеком.
— Я сказал, хватит, Гоби! Брэк!
Теперь подействовало. Алабай разжал челюсти, еще рыча, однако отступил. Кобзарь застонал, перевернулся на спину, снизу вверх взглянул на Вампира. Немного позади держались бойцы, один, как смог зафиксировать Олег, приготовил пистолет. Пес терся шерстью о хозяйскую ногу.
— Тебе сегодня четко объяснили: не возвращайся. Плохо понял? Приперся, чтобы опять объяснили?
— Телефон вернуть хочу.
— Что, больше не нужна связь? — оскалился Вампир. — Не говори мне ничего. Не ври, Лилик. Не крути.
Кобзарь медленно встал. Двор освещали два фонаря, он рассмотрел следы собачьих зубов на рукаве, тронул их пальцем. Отряхнулся, одернул одежду.
— Мне снова некуда идти, — сказал он прямо.
— Когда дуракам некуда идти, они идут сюда, ко мне, — хмыкнул Донцов. — Там, снаружи, для нормальных людей написано на табличке: эс-тэ-о. — Он четко, с ударением выговорил каждую букву, потом повторил: — Станция. Технического. Обслуживания. У нас маленький бизнес. Мы машины ремонтируем, знаешь, не знаешь? И нету при входе таблички, которая призывала бы всех дураков Киева и области лететь сюда, как мух на мед. У нас тут не пасека, Лилик. Медом не намазано.
— Слушай, я…
Вампир махнул рукой, будто бы устал убеждать маленького ребенка не совать пальцы в розетку.
— Берите его, — приказал он.
Прозвучало буднично, бойцы или не расслышали, или решили — шеф шутит. Так что пришлось повторить, уже резче:
— Взять, чего рты раскрыли!
Кобзарь не сопротивлялся, в этом сейчас не видел смысла. Позволил заломить себе руку за спину. Тот, кто крутил, перестарался. Хрустнуло, резко заболело, Олег выругался. На стоны пленника никто не обращал внимания. Пока один держал, другой ловко обыскал его, найдя телефон, карточку, остатки наличных гривен и перетянутые резинкой доллары в конверте. Вампир без интереса рассмотрел трофеи, кивнул. Боец распихал все себе по карманам, только мобильник передал хозяину. Тот сжал трубку, немного поиграл ею, показал на знакомый уже Кобзарю сарай.
Зашел туда первым.
Продолжая крутить мобильник, будто какую-то модную цацку, которая успокаивает нервы, Вампир дождался, пока бойцы затащат пленного внутрь и дружно, в три пары рук, поднимут его, уложат спиной на верстак и крепко прижмут. Кобзарь молчал, не сопротивлялся. Понял вдруг: а может, так даже лучше. По большому счету, правильное и логичное завершение еще одного неприятного дня.
— Ничего сказать не хочешь? — Вампир навис над ним.
— Чем я твое величество снова прогневил, не знаю, — выдавил Олег. — Только если уж что-то такое замыслил, то лучше не режь живым. Что бы ты себе обо мне ни придумал, я не заслужил, чтобы живьем на лоскуты резали.
— Послушать тебя, так тут одни кровопийцы. Обижаешь, Лилик.
— Зачем тогда этот цирк?
— Говорил и еще раз повторю, для глухих: цирк устраиваешь мне ты. Вчера и сегодня. Пусть вчера в Интернет слили запись, где ты убегаешь от кого-то. А сегодня видим совсем другое кино. Показать?
— Не надо. Догадываюсь, о чем речь.
— Тебя зафиксировала камера рядом с убитым полицейским. Тем самым ментом, который вчера был рядом с тобой в парке, где стреляли. Я не знаю, какие выводы сделает ваше следствие. Но земля под тобой уже не горит — пылает. Ты теперь в розыске по трем подозрениям, если так можно сказать. Можно?
— Нет разницы.
— То есть?
— Я просто в розыске, Вампир. — Олег заерзал, попробовал немного освободиться, но руки держали крепко. — Нет разницы, за одно убийство или несколько. И точно так же, видишь, не важно, что я никого не убивал.
— Но каким-то чудом ты оказываешься возле свежих трупов. Лилик, единственный способ отвадить тебя ходить сюда, ко мне, — закопать. И есть подозрение: ты однажды вылезешь из могилы, как зомби в американских ужасах. Поскребешься ко мне в окно, что дальше делать буду…
Кобзарь с облегчением выдохнул:
— Шутишь. Значит, все хорошо.
— Нет, — отрезал тот. — Не хорошо. Отпускайте, он все понял.
