Жертвами.
Трупами.
Он подался вперед, не вставая. Посмотрел с интересом, который сменило отвращение.
— Не эстетично.
— Но это ваши модели.
— Другой бы возражал. Я не буду. Но, — он отклонился назад, — другой бы пришел сюда с адвокатом. Так принято в цивилизованных странах, где уважают закон и права человека.
— Зачем вам адвокат?
— Вы назвались следовательницей уголовного розыска. Пригласили меня к себе в офис на разговор. Протокола, вижу, нет, беседа неофициальная. Однако вы показываете мне фото мертвых женщин. Не намекаете — прямо говорите: все они позировали мне. Еще и в этих платьях, в этих образах…
— Про образы я не говорила ничего.
— Перестаньте, все ясно. Арестуете меня, потому что я их фотографировал перед смертью?
— Насильственной смертью, господин Верига.
— Не слепой. — Богемный персонаж исчез, перед ней сидел хищник. — Так я арестован?
— Тут задерживают. На семьдесят шесть часов максимум. Потом или отпускают совсем, или выдвигают обвинения и дальше решает суд: арест или залог.
— Слабо разбираюсь в этих процедурах. Не люблю детективов, стараюсь держаться подальше от всего криминального. Пусть даже все придумали драматурги, а вместо крови льют краску. Задержите меня?
— Пока не вижу оснований.
— Я могу идти? — Андрей встал.
— Запросто. Напишете пояснение — и на все четыре стороны.
— Что вам объяснить?
Вера сплела пальцы.
— Когда и где вы снимали каждую модель. Почему на мертвых телах только та одежда, в которой девушки позировали, хотя трупы находили с середины осени. Почему они не смыли макияж и остались, как вы говорите, в образах. Словом, когда вы видели каждую из них живой в последний раз. Справитесь? Для этого адвокат нужен?
— Нет. — Он снял очки, посмотрел на фото невооруженным глазом, снова пристроил их на переносицу. — Я делаю фото для базы данных благотворительного фонда «Ольвия», который основал мой отец. Девушек, которые мне понравились и в которых я готов поверить, приглашаю в мастерскую. Они позируют за гонорар, и да, плачу я не официально. Если тут финансовое преступление, готов отвечать. Эти четыре в разное время действительно были моими моделями. Я имел замысел, воплощал его. Работу вы видели, она демонстрируется публично. Все?
— Другие модели…
— Были. Есть все контакты, можете проверить. Позировали для других проектов. — Глаза его снова блеснули. — Все живы.
— Откуда вы знаете?
— Не ловите на слове. Просто надеюсь.
— Но ведь эти…
Верига-младший звонко хлопнул в ладоши.
— Дослушайте до конца, госпожа полицейская. Я не могу сказать вам точно, когда каждая из этих четырех была у меня. Не делаю пометок в календаре. Плюс-минус, придется это принять. Платья, которые вы нарекли саванами, я им дарил. Просто бонус, не в счет гонорара. Их девушки брали с собой.
— То есть?
— Переодевались, госпожа полицейская, — процедил Андрей, за короткое время даже став старше на несколько лет, хотя Вера понимала невозможность подобного перевоплощения. — Клали платья в пакеты или сумки, что у кого было. Почему с макияжем? Не хотели выходить из созданных мной образов вот так сразу. Все происходило в моей мастерской, о которой я упоминал и, — губы его снова дурашливо растянулись, — куда все равно надеюсь вас пригласить. Пройдете тот же путь.
— От мастерской до смерти?
— Не ловите на слове. Манипуляции, Вера, чистой воды извращение. Если бы рядом сидел адвокат…
— Его нет.
— Думаю, до этого не дойдет.
Она хрустнула пальцами, выдержала его взгляд.
— Вы говорили, меня привезут к вам и отвезут.
— Признаю — говорил.
— Девушек точно так же привозили и везли обратно?
— Конечно.
— Значит, Андрей Анатольевич, можно предположить: убийца подстерегал каждую по дороге от вас?
— Наверное. Вам виднее.
— Заставлял переодеться, не спеша занимался сексом…
— При чем тут секс?
— Не хочу утомлять вас ненужными сейчас бумагами. Нужно будет — покажу и докажу: незадолго до смерти каждая имела половую связь. Вариантов два: вы — или убийца. Подчеркиваю: никаких признаков изнасилования.
— Подробности излишни, тем более гинекологические. — Он скривился. — Раскручивайте все сами. Вам за это платят. И вы, вижу, любите то, чем занимаетесь.
— Вы тоже.
— В моей работе больше эстетики. Искусство вообще эстетичнее смерти.
— По работе, которую я видела, этого не скажешь.
Вере не показалось — наконец что-то, сказанное ею наугад, на самом деле зацепило Веригу-младшего.
— Значит, вы врали. Моя работа вас не поразила и не зацепила. Вы пробрались в галерею ужом, сыпали комплиментами, втирались в доверие. Я купился, как всякий творец, и не только творец. Или врете сейчас.
— Сейчас?
— Убеждаете себя, что «Времена года» никак вас не тронули. Не имеете другой возможности вывести меня из равновесия.
— С чего вы взяли, что я хочу этого?
— У вас четыре трупа, госпожа полицейская. И идеальный кандидат на роль убийцы — богемный сынок богатого папочки. Вдруг начну нервничать, ошибусь, скажу или сделаю что-то не то.
Вера расплела пальцы.
— Без протокола, Андрей Анатольевич. Пока без протокола. Я хочу воспроизвести по минутам, даже по секундам последний день каждой из четырех ваших моделей. Опыт подсказывает только два варианта развития событий. Или девушек вывозили от вас уже мертвыми, или убивали по дороге от вас. Согласитесь, второй вариант вам выгоднее.
— Чем именно? Выводит меня из круга подозреваемых?
— Само собой. Но также — дает мне другого кандидата. Того, с кем девочки находились, уезжая от вас в Киев.
Верига-младший снова снял очки. Покрутил за дужку, нажал на веки пальцами и произнес, массируя их:
— Тимур Нагорный, охранная фирма «Ястреб». Он добрый приятель отца, я доверяю ему. Работа с моделями — мое частное дело. Я не привлекал лишних людей. Девушек привозил и отвозил он. Больше ничего сказать не могу. — Он убрал пальцы, вернул очки на место, поднялся. — Наверное, все последующие визиты сюда или наши встречи вне этого кабинета теперь будут проходить лишь в присутствии адвоката.
6
Сначала обнял так, что ребра хрустнули.
Потом, отпустив и отстранившись, легонько, шутя ткнул кулаком в челюсть.
