– Похоже на то, – сказал я.
История обрастала новыми совпадениями. Честно говоря, их было уже чересчур. Мы смотрели друг на друга. И все думали об одном и том же. Что, если сказанное Люсьеном окажется правдой, а результаты матчей действительно были сфальсифицированы? Мог бы Хабермас приказать Габриэле пропустить гол? Если так, то мы столкнулись с чем-то очень серьёзным. Нужно было срочно поговорить с Габриэле. Посмотреть ему в глаза. И прямо спросить, нарочно ли он позволил забить мяч в свои ворота. Вот что нужно было сделать.
Если бы мы пошли все спрашивать его об этом, он бы наверняка испугался и не захотел бы отвечать. Поэтому была назначена делегация в лице меня и Камуньяса.
Мы довольно быстро его нашли на носу. Я имею в виду нос корабля. Ту часть, которая находится спереди. Нос – впереди. Корма – сзади. Больше я не знаю деталей.
Габриэле сидел на скамейке у перил. И смотрел на достопримечательности, которые проплывали перед глазами.
Не раздумывая, мы двинулись в его сторону. Мы уже почти подошли к нему, как Камуньяс вдруг обеспокоенно посмотрел на меня.
– Минутку, Пакет. Ты вообще знаешь, как проводят допросы?
– Эй, ты чего? – сказал я, не понимая, к чему он ведёт. – Мы не собираемся его допрашивать, мы просто зададим ему несколько вопросов и всё.
– То есть как – зададим несколько вопросов и всё? Нужно же сначала подготовить свидетеля, провести небольшую психологическую атаку, – продолжил Камуньяс.
– Я не понимаю, о чём ты вообще.
– Вот именно, ты не понимаешь, – нахмурился Камуньяс. – Свидетель может не захотеть отвечать. Или проявить враждебность. Или начать ходить вокруг да около. Доверь это дело мне.
– С какой это стати тебе? – возмутился я. – У меня отец полицейский, ты вообще представляешь, сколько людей он допросил?
– Муниципальный полицейский. Твой отец – муниципальный полицейский. А они только штрафы выписывают, – сказал Камуньяс. – И к тому же, я, как и Габриэле, голкипер, а значит, между нами есть особая связь. Нужно, чтобы он не понял, что его допрашивают, чтобы это было похоже на обычную беседу.
Я посмотрел сначала на итальянца, а потом на Камуньяса.
В конце концов, у вратаря «Интера» был очень плохой характер, он спорил и с рефери, и со сковородочниками. Даже с футболистами из своей команды он препирался. Так что мне не особо хотелось испытывать на себе его дурной нрав.
– Хорошо, поговори с ним. Я буду рядом на всякий случай, – сказал я, делая шаг в сторону.
– Вот увидишь, он ни о чём не догадается, – заверил меня Камуньяс.
Он подошёл к скамейке и присел рядом с итальянцем. И сделал такое особое лицо, которое делают, когда хотят что-то скрыть, покер-фейс называется. На самом деле, я не думаю, что он хотел что-то скрыть, скорее, наоборот. Габриэле удивленно посмотрел на него и спросил:
– Что с тобой?
– Со мной? Ничего... Воздухом подышать решил...
– Просто мне показалось, что ты на меня смотрел, – настаивал итальянец.
– Я? В смысле? Я на всё смотрю, может, и на тебя немного. Слушай, не смотрел я на тебя!
Некоторое время оба сидели молча. Камуньяс продолжал «покерфейсничать». А Габриэле, казалась, чувствовал себя всё более и более неуютно. В конце концов, он встал и сказал:
– Увидимся.
И направился к другой части корабля.
– Пока, – сказал Камуньяс.
На этом всё и закончилось. Когда Габриэле ушёл, я подошёл к Камуньясу.
– Ты видел, а? – спросил Камуньяс.
– Что именно?
– Ну, допрос... Габриэле ничего не заподозрил.
– Но как он мог заподозрить что-то, если ты ничего у него не спросил?
– Я же сказал тебе, что главное, чтобы он ни о чём не догадался...
– Но о чём он может догадаться, если мы не спрашиваем его ни о чём?
– Мы должны действовать постепенно.
Я покачал головой. У нас не было времени на ерунду. Я подошёл к Габриэле. Он стоял ко мне спиной, и я осторожно похлопал его по плечу.
Он обернулся.
– В чём дело?
Я задумался на секунду, а потом решил прыгнуть с места в карьер.
– Габриэле, извини, что беспокою, но... кто-то заставил тебя пропустить первый гол в свои ворота? Это был Хабермас?
Вратарь, казалось, был шокирован моим предположением.
– Что??? Что ты сказал?
– Дело в том, что в последнее время произошло много странных вещей, и если ты нарочно позволил забить этот гол, лучше скажи это как можно скорее.
– Слушай ты, гномик, – сказал Габриэле, – я никогда в жизни не сделал бы такого, кто бы меня ни попросил... Хабермас, спонсор, кто угодно... Вам очень везло, но «Кронос» скоро разорвёт вас в клочья, даже не сомневайся. И не подходи ко мне больше, если, конечно, не хочешь оказаться за бортом.
Сказав это, он развернулся и ушёл.
– Что за манера называть меня гномом, прямо как мой старший брат, – протянул я.
– Вот теперь он догадался, что это был допрос, – недовольно сказал Камуньяс.
Я посмотрел на него, но не успел ничего сказать, потому что нас прервал громкий мужской голос.
– Можно узнать, что вы здесь делаете? Мы ищем вас по всему кораблю! – кричал Кике, отец Камуньяса.
Он сказал, что мы не можем шляться, где вздумается, и что нам нужно сделать несколько фотографий со спонсорами, которые пригласили нас в парк развлечений. И мы вернулись к остальной команде. Мы сразу рассказали ребятам, что сказал Габриэле.
– Я ему верю, – подытожил я.
– Ну-ну, – улыбнулся Тони.
– Что ну? У тебя есть основания думать, что он прикидывается? – спросил я.
– Если он позволил забить автогол нарочно, с какой стати он тебе в этом признаётся, – произнёс Тони уверенно.
– Не знаю, он выглядел таким рассерженным, – сказал я. – Мне кажется, он говорил искренне.
Алёна предложила продолжить опрашивать свидетелей, а потом уже делать выводы. Следующим в списке значился тот, кто забил автогол в полуфинале. Номер пятый из команды «Колчи»: Макси.
31
Там была огромная сцена. На гигантских экранах крутили рекламу «Кроноса-3» и новых игр. На большинстве кадров был, конечно, Люсьен, забивающий голы.
Во время трансляции на сцене игроки «Кроноса» раздавали автографы и подписывали обложки видеоигр для своих поклонников.
Нихал, которая тоже находилась здесь, пересеклась со мной взглядом. Не знаю, была ли это именно улыбка, но, кажется, она была рада меня видеть.
