Пролог
«…— Да, капитан!
Его руки скользят вниз по ее спине с грациозной осанкой и, оставляя на нежной коже дорожки из мурашек, ложатся на обнаженные ягодицы.
— Я вся горю, капитан! — молвит Аври, сжигаемая изнутри.
— Еще рано, прелесть наша. Ты недостаточно подготовлена, — жарко шепчет ей на ухо Кайд…»
У меня запылали щеки. Это надо же было такое написать! У автора книги было крайне богатое воображение. Мне, девочке, воспитанной в приличной деревенской семье, стало стыдно читать дальше. Как будто за мной кто-то в щелку подглядывал.
Зазвонивший мобильник отвлек меня от книги, на которую я потратила почти полдня. Вот что значит — зачиталась. От звонка я непроизвольно вздрогнула.
— Привет, Лукошко! — бодро крикнула Софья, едва я поднесла телефон к уху. — Ну как хата? Старуха — жесть?
Лукошком меня еще в детстве прозвали. По фамилии — Лукашина. А зовут меня Аврора.
— Ты про хозяйку? — уточнила я. — Бабушка — божий одуванчик. Чаем меня напоила, о себе рассказала, фотографии показала.
— Да что там слушать-то? Про ее непутевого сына-писателя, который умом тронулся и без вести пропал? Или про того парня, который у нее до тебя комнату снимал и тоже деру дал, даже труселя не забрал? — Софья расхохоталась. — Получше ничего не могла найти?
Было бы время и деньги найти, нашла бы! Универ я окончила, из студенческой общаги выселили. Куда я пойду? Назад в деревню, коровам хвосты крутить? Хорошо, что я уже работу в городе нашла и в коллектив влилась. Там-то мне одна сотрудница бабу Фаю и посоветовала. Старушка меня тепло приняла. О сыне рассказала. Писателем он у нее был. Даже издавался пару раз. А однажды просто исчез. Ни записки, ни звонка. И все вещи на месте. Баба Фая с тех пор одна жила. Говорит, один раз лет пять назад паренька брала на квартиру, так тот тоже через два дня исчез, даже сумку не забрал. Так она у нее в кладовке и хранится, вместе с просроченной зубной пастой.
— Ты же знаешь мою ситуацию, — вздохнула я.
— Знаю-знаю. Ладно, Лукошко, не печалься. Поговорю со своим папашкой, когда он из Испании вернется. Обязательно найдем тебе жилье покруче. А то скоро нафталином провоняешь, — Софья снова заржала.
— Зря ты так. Баба Фая очень чистоплотная. В доме ни пылинки.
— Ага! И пирожками капустными воняет!
Я закатила глаза.
— Ты что хотела-то?
— Спросить, чем занимаешься? — приободрилась Софья.
— Книжку читаю.
— О мой кот! Лучше бы я не спрашивала! Ты же всегда с талмудами Хокинга обнимаешься.
Софья, конечно, преувеличила, но по правде читала я всегда много. Поэтому и зрение надсадила, с одиннадцати лет в очках.
— Почему сразу Хокинг? Я, может, приключения читаю.
— Тома Сойера? — прыснула Софья.
Ну совсем меня разозлила!
— Эротические приключения! — рявкнула я.
— О!.. О-о-о!!! Серьезно? Ну-ка, ну-ка, отсюда поподробней. Герои уже дошли до постели? И как он?
— Кто?
— Главный герой?
Я хмыкнула:
— Ну как тебе сказать… Дело в том, что их тут несколько. Понимаешь, у героини три мужа и два любовника. И вообще там все очень сложно…
— Что?! Вот это ты загнула! А я-то считала тебя скромницей!
— Ничего такого. В основе сюжета, конечно, лежит пиратство…
— Достаточно! Мне пофиг сундук мертвеца, а вот групповушку я бы почитала, — причмокнула Софья.
— К сожалению, не получится. Эта книга в единственном экземпляре. И написана на печатной машинке. Вернее, она даже не дописана, потому что…
— Стоп! Ты что, читаешь писанину старухиного сынка?! Она тебя в его комнату заселила?
— У бабы Фаи двухкомнатная квартира.
— Ох, Лукошко! Надо срочно тебя забирать оттуда! Короче, завтра я позвоню папаше, и если он даст добро, поживешь на нашей городской квартире. Все равно неизвестно, когда его здешняя фифа из Бразилии вернется.
— Не зна-а-аю, — протянула я. — Мне неудобно как-то.
— Неудобно, когда трусики видно! Сегодня переночуй у старухи, а завтра распрощаешься с ней. И прошу тебя, не трогай там это старье. Еще подхватишь какую-нибудь заразу. Или мозги потекут. Все, давай. Целую!
Софья чмокнула телефон и отключилась.
Баба Фая как раз закончила возню с ужином и, заглянув ко мне, добродушно поманила меня в кухню. Не понимаю, почему все считают ее сумасшедшей? Бабулька единственного сына потеряла. То, что у нее не поднималась рука выбросить его вещи, еще не означало ее безумие. Тем более он не умер, а пропал без вести. Для нее эти двенадцать лет ожидания — худшая пытка на свете.
— Я готовлю скромно, доча, — говорила она, усаживая меня за небольшой круглый столик. — Картошечка жареная. Да грибочки маринованные. Сама собираю, чищу, солю. Кушай смело. У меня на даче скоро огурчики подрастут, салат будем делать. Тебе молочка налить?
— Нет, спасибо, — улыбнулась я.
— Ты меня не стесняйся. Что надо, говори. Вот хлебушек ржаной. Сметанка домашняя, мне из деревни возят.
— Да вы не переживайте, тоже садитесь.
Мы с бабой Фаей поужинали в уютной, непринужденной обстановке. Она несколько раз сводила разговор к сыну, потом грустнела и меняла тему.
— Он был очень талантлив, — уверяла меня баба Фая. — Говорил, что пишет то, что ему нашептывает муза. А последние месяцы стал раздражительный. Говорил, герои ему снятся. Я ему советовала отдохнуть, а он продолжал писать, как будто боялся не успеть. Так и не успел. Может, ты видела, там на комоде его последняя рукопись. Что-то про пиратов писал.
— А вы читали? — спросила я, чувствуя, как у меня снова горят щеки.
— Не могу. Тяжело мне. Много раз начинала. Не осилила и одной страницы. Вот вернется Валюша, допишет, издаст, тогда и почитаю. Если еще зрячая буду. Я у тебя про Сашку спросить хотела, — резко сменила она тему разговора.
— Про какого Сашку? — удивилась я.
— Про квартиранта моего бывшего.
— А я тут при чем?
— Вы, молодежь, все друг друга знаете. Вдруг и ты его где видела. Пусть вещи-то заберет. Сколько им можно в чулане гнить? — Баба Фая встала из-за стола, полазала в ящиках шкафов и достала из одного маленькое фото, некогда сделанное на документы. — Это я в его вещах нашла. Сашка. Квартирант мой. — Она положила фотографию на стол.
