Морт попытался успокоить ее, чувствуя, как время – пиковое время конца дня – утекает сквозь пальцы. Его сводила с ума тревога, что Шутер позвонит, услышит короткие гудки и совершит новое зверство. Наконец Морт сказал единственное, что пришло в голову, лишь бы Эми освободила линию, – ему приспичило, и если срочно не побежать в туалет, случится неприятность.
– Это из-за выпивки? – встревожилась Эми. – Ты там что, пьешь?
– Нет, просто что-то съел на завтрак, – объяснил он. – Слушай, Эми, я…
– В «Боуис»?
– Да, – сказал он, задыхаясь якобы от боли и усилий. Ему и вправду не хватало воздуха. Посмотреть со стороны, комедия, да и только. – Эми, я правда…
– Боже мой, Морт, у нее ведь грязнейшая забегаловка в городе, – вздохнула Эми. – Беги. Я перезвоню. – И она отключилась.
Морт положил трубку, постоял минуту и был неприятно поражен, когда выдуманный предлог неожиданно превратился в реальность: кишки стянуло в ноющий, пульсирующий узел.
Морт кинулся в туалет, на ходу расстегивая ремень.
Он чудом успел присесть на унитаз. Сидя на круглом сиденье в густом запахе собственных экскрементов, со спущенными до щиколоток брюками, он задержал дыхание… и тут телефон снова зазвонил.
Морт подскочил, как чертик из коробочки, ударившись коленом о край раковины, и посеменил в холл, поддерживая брюки одной рукой и переступая, как девушка в узкой юбке, с унизительным ощущением, что не успел подтереться. Наверное, такое случалось с каждым, но Морту вдруг пришло в голову, что об этом он нигде не читал – ни в одной книге.
О, жизнь – та еще комедия…
На этот раз звонил Шутер.
– Я видел вас внизу, – сказал он. Голос звучал, как всегда, спокойно и безмятежно. – Внизу, где я их оставил. У вас вроде солнечный удар случился, хотя сейчас не лето.
– Чего вы хотите? – Морт переложил трубку к другому уху. Брюки снова сползли до щиколоток. Он отпустил их и теперь держался за резинку плавок, спущенных ниже ягодиц, но оставшихся выше колен. Вот сейчас бы фотография на обложку получилась, подумал он.
– Я уж хотел вам записку оставить, – сказал Шутер. – Но решил этого не делать. – Он помолчал и добавил с рассеянным презрением: – Вас слишком легко напугать.
– Чего вы хотите?
– Ну как же, мистер Рейни, я вам уже говорил. Я хочу рассказ взамен того, что вы украли. Или вы все еще не готовы это признать?
Да, скажи ему да! Соглашайся с чем угодно – что земля плоская, что Джон Кеннеди и Элвис Пресли живы, здравствуют и дуэтом играют на банджо на Кубе и что Мерил Стрип трансвестит, скажи ему ВСЕ, ЧТО УГОДНО…
Но Морт не сказал.
Накопившаяся ярость, и бессилие, и ужас, и замешательство вдруг вырвались из его рта воем:
– Я НЕ КРАЛ! НЕ КРАЛ! ВЫ СУМАСШЕДШИЙ, И Я МОГУ ЭТО ДОКАЗАТЬ! Я ДОСТАЛ ТОТ ЖУРНАЛ, ВЫ, ИДИОТ! ВЫ МЕНЯ СЛЫШИТЕ? У МЕНЯ ЕСТЬ ТРЕКЛЯТЫЙ ЖУРНАЛ!
Ответом было молчание. Трубка не подавала признаков жизни – ни шорохов, ни едва слышных чужих разговоров, нарушающих вкрадчивую темноту, подбиравшуюся к стеклянной стене каждую ночь, которую Морт Рейни проводил в этом доме один.
– Шутер!
Молчание.
– Шутер, вы меня слушаете?
Тишина. Он отключился.
Морт покорно отвел трубку от уха. Рука уже несла ее к рычагу, когда вдруг прозвучал голос Шутера, оловянный, далекий и едва слышный:
– Сейчас?
Морт снова прижал трубку к уху. Казалось, она весит фунтов восемьсот.
– Что? – спросил он. – Я думал, вы отключились.
– Он у вас есть? Тот журнал? Вот сейчас он у вас имеется? – Морт подумал, что Шутер впервые говорит расстроенно. Расстроенно и неуверенно.
– Нет, – ответил Морт.
– Ну вот! – обрадовался Шутер. – Я так и думал, что под конец вы начнете говорить дело…
– Он идет «Федэксом», – перебил Морт. – Будет на почте завтра к десяти.
– Что будет? – спросил Шутер. – Какое-нибудь затрепанное слепое старье, якобы копия?
– Нет, – сказал Морт. Чувство, что он потряс этого человека, опрокинул все линии защиты и нанес болезненный удар, было сильным и безусловным. Секунду-другую Шутер говорил почти испуганно, и Морт испытал злобную радость. – Журнал. Подлинный журнал.
Повисла новая долгая пауза, но сейчас Морт с силой прижимал трубку к уху. Шутер думал. Неожиданно рассказ снова вышел на первый план, рассказ и обвинение в плагиате, хотя настоящей проблемой было обращение с ним, Мортом Рейни, как с зеленым студентишкой, и вот-вот этот человек отступит.
Однажды в той же приходской школе, где Морт научился сдерживать смех, сглатывая, он видел, как мальчишка проткнул булавкой жука, который полз по парте. Жук попался – приколотый к парте, он корчился, умирая. В тот раз Морту было грустно и страшно. Теперь он понимал. Теперь он хотел сделать то же самое с этим типом. С этим психом.
– Не существует никакого журнала, – наконец заявил Шутер, – с рассказом. Это мой рассказ!
Морт слышал тоску в голосе Шутера, неподдельную тоску, и от этого в нем проснулась радость. Булавка проткнула Шутера. Он корчился, нанизанный на острие.
– Журнал будет здесь завтра к десяти, – сказал Морт. – Или как только «Федэкс» доедет до тэшморской почты. Буду счастлив там с вами встретиться. Сможете посмотреть. Смотрите, сколько хотите, маньяк чертов.
– Не там, – произнес Шутер после довольно долгой паузы. – А в вашем доме.
– Ну нет. Когда покажу вам выпуск «Детективного журнала», я хочу быть там, где смогу позвать на помощь, если вы взбеситесь.
– Вы все сделаете по-моему, – сказал Шутер, овладев собой… но Морт не верил, что у него осталась хотя бы половина прежнего самоконтроля. – Иначе сядете в тюрьму штата Мэн за убийство.
– Не смешите меня. – Морт почувствовал, как живот снова подвело.
– Я связал вас с теми двумя куда сильнее, чем вы можете предположить, – не отступал Шутер, – а вы умничали и городили ложь. Если я исчезну, мистер Рейни, вы останетесь стоять с головой в петле и ногами в «Криско»
[28].
– Вам меня не напугать.
– Еще как напугаю, – сказал Шутер почти нежно. – Правда, вы тоже начинаете меня немного пугать. Я не могу вас раскусить.
Морт молчал.
– Будет забавно, – продолжил Шутер странным, задумчивым тоном, – если один и тот же рассказ пришел каждому из нас в голову в разных местах и в разное время.
– Идея появилась у меня.
