Эми не без резкости напомнила, что тогда Теду сложно было отпустить ее или не отпустить, поскольку она вообще не сказала ему, что едет в Тэшмор, но Тед только плечами пожимал. Поэтому они вместе приехали в Нью-Йорк, вместе поднялись на пятьдесят третий этаж большого небоскреба и вместе вошли в маленький кабинет в офисе компании консолидированного страхования, который в рабочие дни служил Фреду Эвансу домом… если, конечно, он не выезжал на место страхового случая.
Эми села в самый дальний угол и, хотя в помещении было довольно тепло, упорно куталась в шаль.
Эванс говорил медленно и доброжелательно, почти как деревенский врач, лечивший Эми в детстве. Эванс ей нравился. Но кое-чего он никогда не узнает, подумала она. Возможно, я соберусь с духом и скажу, а он кивнет, но кивок не будет означать, что он поверил. Он знает, что для меня он навсегда останется человеком, застрелившим Морта. Ему пришлось смотреть, как я рыдала на груди убитого, пока не приехала «скорая», и парамедикам пришлось делать мне укол, иначе я не отдавала им мертвого Морта. Но Эванс не знает, что я все равно отношусь к нему очень тепло.
Эксперт позвонил в приемную, и вскоре им принесли три большие кружки дымящегося чая. Уже наступил январь – ветер сильный, температура низкая. На мгновение Эми задумалась: каково сейчас в Тэшморе, когда озеро наконец замерзло, и резкий ветер носит по льду длинные, похожие на призраки зигзаги снега? Тут же по странной и неприятной ассоциации ей вспомнилось, как Морт упал на пол, и пачка «Пэлл-Мэлл» заскользила по полу, как шайба в шаффлборде. Эми передернуло, и она отбросила воспоминания об озере.
– Как вы себя чувствуете, миссис Милнер? – спросил Фред Эванс.
Она молча пожала плечами.
Мрачно нахмурившись, вертя в пальцах трубку, Тед сказал:
– Моя жена хочет услышать все, что вы знаете о случившемся, мистер Эванс. Я пытался ее отговорить, но пришел к мысли, что это может оказаться полезным – с тех самых пор ей снятся кошмары…
– Конечно, – сказал Эванс, не то чтобы игнорируя Теда, но обращаясь прямо к Эми. – Наверное, долгое время так и будет. Мне тоже они снятся. Прежде я никогда не стрелял в человека. – Он помолчал и добавил: – Будь я на год старше, попал бы во Вьетнам.
Эми улыбнулась. Улыбка вышла бледной, но все-таки это была улыбка.
– Она все узнала во время расследования, – продолжал Тед, – но ей хочется услышать еще раз, от вас, без всяких крючкотворов.
– Понимаю. – Эванс показал на трубку: – Можете курить, если хотите.
Тед посмотрел на трубку и быстро, будто стыдясь, сунул ее в карман пальто.
– Нет, я как раз бросаю.
Эванс посмотрел на Эми.
– Для чего, вам кажется, это нужно? – спросил он тем же мягким, довольно приятным голосом. – Или правильнее будет спросить – нужно ли это вам?
– Я не знаю. – Голос Эми звучал тихо и бесстрастно. – Но три недели назад мы ездили в Тэшмор, Тед и я, чтобы навести порядок – мы выставили дом на продажу, – и кое-что случилось. Произошли два события. – Она взглянула на мужа и снова слабо улыбнулась. – Тед знает – что-то случилось, ведь именно тогда я вам позвонила и попросила о встрече. Но он не знает, что именно случилось, и, боюсь, он просто мирится с моими причудами. Возможно, он прав.
Тед Милнер не стал отрицать, что мирится с причудами Эми. Его рука украдкой скользнула в карман пальто – за трубкой – и снова появилась.
– Но эти два события – они как-то связаны с тем, что случилось в доме на озере в октябре?
– Я не знаю, мистер Эванс, что там случилось. А что известно вам?
– Как сказать… – начал он, откинувшись на спинку стула и маленькими глотками отпивая чай. – Если вы приехали в надежде получить на все вопросы ответы, боюсь, мне придется вас разочаровать. Я могу рассказать о пожаре, но почему ваш муж сделал то, что сделал… тут вы, наверное, можете заполнить больше пробелов, чем я. Что было труднее всего, так это установить, где возникло возгорание – не в главном строении, а в кабинете мистера Рейни, по сути дела, в пристройке. На первый взгляд поджог устроили, замышляя что-то против него, но ведь его даже не было в городе!
В сгоревшем кабинете мы нашли большую толстостенную бутылку. Раньше в ней было вино – если говорить точно, шампанское, – но в последний раз в нее наливали бензин. Часть этикетки уцелела, и мы послали ее снимок факсом в Нью-Йорк. Этикетку идентифицировали как «Моет Шандон» тысяча девятьсот восемьдесят какого-то года. Это не было бесспорным доказательством того, что бутылка с коктейлем Молотова изначально хранилась в вашем винном погребе, миссис Милнер, но все равно казалось крайне важным, ведь в страховой описи вы перечислили больше дюжины бутылок «Моет Шандон» урожая 1984-го и 1983-го годов.
Это натолкнуло нас на версию, которая казалась очевидной, но малопонятной: дом сожгли вы или ваш бывший муж. Миссис Милнер сказала, что она выходила и забыла запереть дверь…
– Из-за этого я много ночей провела без сна, – призналась Эми. – Выходя ненадолго, я часто забываю запереть дверь. Я выросла в маленьком городке к северу от Бангора, а старые привычки неистребимы… Морт часто… – Ее губы задрожали, и на мгновение она замолчала, сжав рот так сильно, что они побелели. Справившись с собой, Эми договорила севшим голосом: – …часто выговаривал мне за это.
Тед взял ее за руку.
– Это не важно, – сказал Эванс. – Даже если бы вы заперли дом, мистер Рейни все равно смог бы войти, ведь у него оставались ключи, правильно?
– Да, – подтвердил Тед.
– Если бы вы заперли дверь, это могло бы ускорить расследование, но категорически утверждать нельзя. Глубокомысленные выводы задним числом – это порок, которого в моей по крайней мере сфере стараются всячески избегать. Есть мнение, что от него возникают серьезные ошибки, и с этим я полностью согласен. Дело вот в чем: основываясь на показаниях миссис Рейни – простите, миссис Милнер, – что входная дверь не была заперта, мы сначала считали, что поджигателем мог оказаться буквально кто угодно. Но когда мы стали проверять предположение, что бутылку для бензина взяли из вашей винотеки, круг подозреваемых сузился.
– Потому что винотека запиралась, – продолжил мысль Эванса Тед.
Эксперт кивнул.
– Вы помните, как я спросил, у кого есть ключи от комнаты, где хранится вино, миссис Милнер?
– Пожалуйста, называйте меня Эми.
Он снова кивнул:
– Эми. Вы помните?
– Да. Мы стали запирать ту комнату три или четыре года назад, когда заметили систематическую пропажу красного вина. Морт грешил на нашу домработницу. Я не хотела верить, мне она нравилась, но я понимала: Морт может оказаться прав. Наверное, он и был прав. И мы стали запирать винотеку, чтобы ни у кого не возникло искушения.
Эванс перевел взгляд на Теда Милнера.
– У Эми был ключ от этого помещения, у мистера Рейни, по ее мнению, тоже остался ключ. Это сузило круг. Окажись поджигательницей Эми, вы, мистер Милнер, неизбежно были бы с ней в сговоре, поскольку в тот вечер вы обеспечили друг другу алиби. Мистер Рейни алиби не имел, но он находился от Дерри на значительном расстоянии. А главное – мы не понимали мотива преступления. Работа мистера Рейни позволяла ему и Эми в финансовом плане жить достаточно свободно. Тем не менее мы сняли отпечатки, среди которых оказалось два четких. Это было на следующий день после нашей встречи в Дерри. Оба отпечатка принадлежали мистеру Рейни, однако это опять-таки не было бесспорным доказательством…
