– Поп? – позвал Кевин. – Мистер Меррилл? С вами все в порядке?
– Да, ничего не ушиб, разве что свою гордость. Полагаю, вашей камере очень уж не везет. Я открывал ящик с инструментами, неловко повернулся и задел эту чертову камеру. Она упала на пол, только на этот раз линзы разбились. Не знаю, должен извиняться или нет. Что я хочу сказать, ты ведь сам собирался…
Он протянул камеру Кевину, мальчик взял и посмотрел на разбитые линзы, дыру в корпусе.
– Ничего страшного. – Сейчас Кевин держал камеру более уверенно, не так, как раньше. – Я все равно собирался разбить ее.
– Значит, я постарался за тебя.
– Мне бы хотелось… – начал Кевин.
– Да, да. Я точно так же отношусь к мышам. Смейся, если хочешь, но, если какая-нибудь попадается в мышеловку, я бью по ней щеткой, хотя знаю, что она уже мертва. Для гарантии, вот что я хочу сказать.
Кевин чуть улыбнулся, посмотрел на отца.
– Поп сказал, что у него есть колода для колки дров, папа..
– А рядом с ней, в сарае, добрая кувалда, если ее еще никто не унес.
– Ты не возражаешь, папа?
– Камера твоя, Кев. – Мистер Дэлевен подозрительно зыркнул на Попа, но взгляд этот говорил: «Я не доверяю тебе вообще, а не в данной конкретной ситуации». – Но, если тебя интересует мое мнение, я считаю, что ты прав.
– Хорошо. – Кевин почувствовал, как тяжесть свалилась с его плеч, нет, с его сердца. Камера, у которой разбиты линзы, не годилась для съемки… но Кевин знал, что не успокоится, пока не раздробит ее на мелкие кусочки. Он вертел и вертел «Солнце‐660» в руках. Очень ему нравилось, что камере уже досталось как следует.
– Думаю, я должен оплатить вам стоимость камеры, Дэлевен, – подал голос Поп, заранее зная, какая последует реакция.
– Нет, – покачал головой Джон Дэлевен. – Давайте разобьем ее и забудем об этой безумной ис… – Он осекся. – Чуть не забыл! Мы же собирались посмотреть несколько фотографий под увеличительным стеклом. Я хочу понять, что же висит у собаки на шее. Вроде бы мне эта вещь знакома.
– Мы можем посмотреть и после того, как разобьем камеру, правда? – спросил Кевин. – Не возражаешь, папа?
– Конечно нет.
– Может, потом нам стоит сжечь и фотографии? Печь у меня есть, – вставил Поп Меррилл.
– Я думаю, это блестящая идея! – воскликнул Кевин. – Что скажешь, папа?
– Похоже, миссис Меррилл дураков не рожала.
– Да уж! – Поп самодовольно улыбнулся, укрывшись за клубами табачного дыма. – Нас было пятеро, знаете ли.
К «Империи изобилия» Кевин и его отец шагали под густо-синим небом ясного осеннего дня. Теперь же, в половине пятого, ветром натянуло облака и с минуты на минуту мог пойти дождь. От холодного порыва ветра Кевина пробрала дрожь. Если долго оставаться на улице, можно и замерзнуть. Но таких планов у него не было и в помине. Мать должна прийти через полчаса. Кевин старался предугадать, о чем она спросит, узнав, что отец ушел с ним, и что ответит отец.
Но Кевин отбросил мысли о будущем и вернулся в настоящее. Благо надо закончить одно дело.
В маленьком дворике за домом Кевин поставил «Солнце‐660» на колоду для колки дров. Поп Меррилл протянул ему кувалду. Гладкая, заполированная тысячами прикосновений рукоятка, головка ржавая, словно кувалду не раз оставляли под дождем. «Ничего, – думал Кевин, – сойдет и такая. Ржавчина не помешает». Полароидная камера, с разбитыми линзами, дырой и трещиной в корпусе, выглядела хрупкой и совсем не опасной на иззубренной колоде, предназначенной все-таки для того, чтобы на нее ставили ясеневый или кленовый кругляк и разваливали его надвое.
Кевин взялся за рукоятку кувалды, сжал пальцы.
– Ты уверен, сынок, что это надо? – спросил мистер Дэлевен.
– Да.
– Хорошо. – Мистер Дэлевен взглянул на часы. – Приступай.
Поп стоял в стороне, засунув руки в карманы и попыхивая трубкой. Переводил взгляд с отца на сына и молчал.
Кевин поднял кувалду и со всей силы обрушил ее на камеру, как на самого ненавистного врага.
«Слишком сильный замах, – подумал он. – По камере не попаду, но ногу себе сломаю. А «Солнце‐660» останется на колоде – жалкий кусок пластмассы, который может расколоть и ребенок. Даже если не жахну себе по ноге. Поп все это увидит. Он ничего не скажет, что тут говорить. Достаточно и взгляда».
Промелькнула и другая мысль: Не важно, попаду я по камере или нет. Она заколдована, это волшебная камера, мне ее НЕ РАЗБИТЬ. Кувалда просто отлетит от нее, как отлетают пули от груди Супермена.
Ни о чем больше Кевин подумать не успел: кувалда опустилась точно на полароидную камеру. Он действительно размахнулся слишком сильно, но повезло. И кувалда не отскочила, чтобы треснуть Кевина между глаз и убить его, как часто показывают в «ужастиках».
А вот «Солнце‐660» взорвалось. Кусочки черного пластика полетели во все стороны. Прямоугольник с черным квадратом – Кевин понял, что это фотография, остававшаяся в кассете, – упал на землю рядом с колодой.
Какое-то мгновение во дворе стояла такая тишина, что они слышали не только шум машин на Главной улице, но и крики детей, играющих в салки на автостоянке за пустующим «Окружным магазином» Уэрделла, который обанкротился два года назад.
– Вот и все, – первым заговорил Поп. – Tы маханул кувалдой, как Пол Буньян, Кевин! Готов поцеловать свинью, если это не так. Оставьте. – Теперь он обращался к мистеру Дэлевену, подбиравшему с земли куски пластика. – Каждую неделю ко мне приходит парень, вроде бы особо и делать тут нечего, но если бы не он… боюсь, двор превратился бы в свалку.
– Тогда пойдем в дом и рассмотрим фотографии под увеличительным стеклом. – Мистер Дэлевен выпрямился, бросил осколки в ржавую бочку, переделанную под мусоросжигательную печь, отряхнул руки.
– Не возражаю, – кивнул Поп.
– А потом сожжем фотографии, – напомнил Кевин. – Не забудьте об этом.
– Я не забыл, – ответил Поп. – Мне тоже кажется, что так будет лучше.
– Господи! – вырвалось у Джона Дэлевена.
Он склонился над увеличительным стеклом. В круге света лежала предпоследняя фотография. Та самая, на которой наиболее отчетливо проявился собачий «ошейник». На последнем снимке собака уже чуть повернула голову.
– Кевин, посмотри сюда. Неужели это то, о чем я думаю?
Кевин взглянул. Хотя заранее знал, что увидит. Должно быть, точно так же смотрел Клайд Томбоу на первую фотографию Плутона. Томбоу знал, что она должна там быть, на это указывали изменения орбит Нептуна и Урана. Однако знать – это одно, а увидеть в первый раз – совсем другое.
Кевин выключил подсветку и вернул фотографию Попу. Повернулся к отцу.
– Да. Это то, о чем ты думаешь. – Голос ровный, бесстрастный.
