Вяземский перевел дух, не сводя глаз с замершего у двери Книжника. Лицо того не выражало никаких эмоций, и профессору не удалось понять, о чем он думает.
– Мы запускали в аномалию птиц и мелких животных, – продолжил Вяземский, – и мне удалось получить данные об отношении скорости и массы тела объекта ко времени нахождения в аномалии. Для дальнейших исследований необходимо достичь квантового рубежа – точки, где искажение пространства заканчивается. Это позволит установить причины квантового дрожания и понять, что привело к образованию этого тоннеля. Но ни одной из птиц или собак не удавалось достичь конца тоннеля. Чем легче объект, тем быстрее его выбрасывает за пределы аномальной зоны. Двоим добровольцам из моих людей удалось продвинуться на значительное расстояние, но добраться до точки выхода так и не получилось. И здесь я вплотную подхожу к вопросу, зачем мне понадобились вы. Я думаю, вы тот, кто сможет дойти до конца прохода и выйти с другой стороны.
– То есть вы рассчитываете, что я сунусь в какую-то квантовую дыру? С чего вы вообще решили, что я поверю в подобную чушь?
– А ради чего мне выдумывать такое? – развел руками Вяземский. – Я ничего не планировал заранее. Вчера вечером я искал в больнице генерала, а нашел вас. Мой план родился в ту же минуту, как я вас увидел. Я воспользовался тем, что Бельский в отъезде, и решил действовать. Генерал придет в ярость, когда узнает, но ему придется смириться с этим. Вы ничем не рискуете. Все, что мне нужно, – чтобы вы вошли в комнату, где находится аномалия. И попытались дойти до конца прохода.
– Вы упоминали свою группу, Вяземский. Сколько в ней человек?
– Трое. Но я могу сократить их количество до одного. Я отправлю с вами только моего ассистента. Он будет фиксировать квантовые искажения и проводить необходимые измерения.
Лицо Книжника оставалось непроницаемым, и Вяземский решил использовать главный козырь своего тщательно продуманного блефа.
– Мое предложение абсолютно безопасно для вас. Мне не нужны ответы на вопросы, не нужны ваши навыки. Мне даже не обязательно знать, почему Бельский так жаждет расправиться с вами. Все, что мне нужно, это ваши габариты, которые позволят вам преодолеть квантовый предел. Разве это похоже на западню? И если да, то что мы выигрываем, прося вас просто пересечь порог комнаты?
– Где находится этот проход? – тон Книжника был настолько жестким, что у Вяземского возникло неприятное ощущение. Словно Книжник знает, что он пытается его обмануть.
– Здесь. В этом здании на третьем этаже. Когда аномалию обнаружили, дом был расселен и перестроен под нужды ЦИА. Таким образом мы контролируем весь процесс исследований и поддерживаем секретность.
– Где гарантии, что, войдя в аномалию, я останусь жив?
– Увы, гарантий я дать не могу. Но если бы я предполагал, что это опасно, я бы ни за что не отправил туда людей. Все существа, которых выбрасывало из тоннеля, оставались живыми. Мы находили их по GPS-маячкам в разных уголках планеты, когда устройства снова начинали работать. Поэтому, даже если вам не удастся дойти до конца прохода, вероятность, что вы останетесь живы, очень велика.
– Где я могу оказаться?
– В Аргентине, Австралии, Малайзии – не имею понятия. По наблюдениям, чем выше масса объекта, тем ближе к экватору его выбрасывает. В теории квантовый рубеж характеризуется специфическими импульсами электромагнитных полей, противоположных импульсам точки входа. Это оглушает технику и задерживает передачу данных. Таким образом мы сможем узнать, где вы вышли только спустя какое-то время. Все, что от вас потребуется, – всего лишь оставить браслеты с маячками в том месте, где вы выйдете из тоннеля. Если все получится, вы окажетесь за тысячи километров от этого места, а я получу Нобелевскую премию.
Книжник молчал, и Вяземский предпринял еще одну попытку.
– Мне кажется, это честная сделка. Вы можете уйти прямо сейчас. Я не в силах вас остановить, и вы знаете это. А можете уже через несколько часов оказаться в месте, где никто вас не найдет. Каков бы ни был ваш выбор, буду надеяться, что больше никогда в жизни вас не увижу.
– Вы увидите меня только в одном случае, – задумчиво произнес Книжник. – Если вы солгали мне. Если все, что вы рассказали, окажется ловушкой, я вернусь. И вы знаете, что тогда произойдет.
– Да, – ощущая ледяной холод в груди, ответил Вяземский. – Да, я знаю.
Глава 9
Мерцание пылинок в солнечном свете завораживало. В их невесомом гипнотическом кружении было что-то неправильное, и присмотревшись, Книжник понял, что они почти не двигаются. Их легкий танец был едва различимым, подчиненным столь короткой траектории, что, казалось, пылинки просто дрожат в солнечном луче. Движение каждой частицы происходило из одной точки и, достигнув предела, неуловимо возвращалось к своему началу. Словно перед глазами снова и снова повторялся один и тот же кадр. Незавершенный, призрачный, пойманный в сети отпущенного ему времени.
Книжник оглянулся на присевшего у стены Долохова и кивком указал ему, что намерен следовать дальше.
Тот покорно поднялся, убрал в рюкзак блокнот и ручку и поплелся следом. От Книжника он держался на значительном расстоянии и всегда шел позади, объясняя это удобством исследований искаженного квантовым полем пространства.
Но Книжник понимал истинную причину. Подавляющее большинство людей, встречавших его на своем пути, испытывали страх, и Долохов исключением не был. Книжник видел страх в особенном положении его головы, в том, как он старается лишний раз на него не смотреть, в нарочито уверенных и громких обращениях к нему, когда он просил остановиться. Страх заставлял Долохова задумываться о том, на что способен Книжник, но удерживал от попыток проверить это. Книжника это вполне устраивало. От людей ему требовались лишь покорность и подчинение, которых он добивался любым доступным способом. Убийствами, унижением, беспредельной жестокостью. Но вместе со страхом он чувствовал и ожидание.
Каждый раз, заходя в новую комнату – унылую, дряхлую, тошнотворно похожую на предыдущую, – Долохов задерживался на пороге. Оглядывался, прислушивался, вытягивал тощую шею и только потом осторожно шел дальше. Он ждал. Чего-то, что могло стать препятствием у них на пути. Расспрашивать его Книжнику не хотелось. Он позволил Вяземскому использовать себя в качестве подопытной крысы, потому что это казалось легким способом сразу уйти от преследования. В теорию квантового тоннеля он не поверил и убедился в своей правоте, едва переступив порог комнаты. В этом месте властвовало время. В фотографиях на стенах, иногда ярких, а порой выцветших настолько, что нельзя было различить лиц. В истертом пыльном ковре. В пятнах на полу и всегда открытых в дождливую погоду окнах. Они двигались сквозь время, и Книжник был уверен, что ни Вяземский, ни Долохов не имеют представления, куда этот путь ведет. Они хотели выяснить это с его помощью, и Книжник намеревался дойти до конца. Он не хотел быть здесь, но в мире все равно не существовало места, где он хотел бы сейчас оказаться. И эта убогая комната ничем не отличалась от любого другого варианта.
