— Чего же ты её не зовёшь? — спрашиваю я. — Узнай, получились ли снимки.
Он делает несколько шагов ко мне и останавливается у самой воды.
— Я не понимаю твою реакцию, — говорит он.
— Неудивительно, — с горечью отвечаю я.
— Слушай, Милана, мы приехали сюда для того, чтобы сделать красивую фотосессию, разве нет?
— Да, — глухо говорю я.
— Мы её делаем.
Молчу.
— Почему ты ведёшь себя, как ребёнок?
Ничего ему не отвечаю. Просто стою в воде и смотрю вдаль. Океан дышит волнами, тихонько шумит прибоем. До меня доносится женский голос. Джоанна.
Я оборачиваюсь и вижу, что она показывает Ковалевскому на экране своего фотоаппарата с громадным объективом сделанные снимки. Судя по выражению его лица, он хоть и придирчив, но доволен. Зашибись вообще. Скрытая фотосессия в момент, когда я позволила себе быть собой.
Честно, я бы сейчас просто ушла. Но не могу. Некуда мне идти. Остро ощущаю зависимость от Ковалевского и его решений. Я ведь реально в его власти. Захочет меня оставить без денег на этом острове — оставит. Захочет забрать обратно в Швейцарию — заберёт. Захочет депортировать в Россию — депортирует. Захочет высечь розгами перед аборигенами — и его люди это сделают.
Снова поворачиваюсь к покачивающемуся тёмному океану, в котором отражается закатывающееся красное солнце. Вода у берега значительно светлее и прозрачнее, чем вдали. Видны тёмно-зелёные водоросли, перламутровые и серые ракушки и суетливые оранжево-белые рыбки.
Тут очень красиво и спокойно, но на душе откровенно погано. Прежде всего из-за осознания собственной беспомощности. И вообще — хочется напиться. Можно не коктейлем, а чем-нибудь покрепче. Я сейчас, пожалуй, даже водки могла бы выпить, хотя обычно предпочитаю алкоголь слабее двадцати градусов.
Позади меня слышится шуршание и шлёпание босых ног.
— Милана!
Оборачиваюсь. Они стоят в паре метров от меня. Джоанна, держа перед собой фотоаппарат, переводит взгляд с меня на Ковалевского с двумя нашими бокалами в руках.
— Посмотришь фотки? — спрашивает он.
— А зачем?
— Тебе разве не интересно?
— Нет.
Вздохнув, он пожимает плечами:
— Ну, как хочешь.
А потом добавляет:
— Тогда пойдём обратно. Фотосессия закончена.
Теперь пожимаю плечами я. Затем выхожу из воды и первые пару минут мы втроём молча возвращаемся к ресторанчику. Наши недавние следы в основном смыло водой, но в некоторых местах ещё заметны намёки на них.
Глава 20
— Сигареты не найдётся? — спрашиваю я одного из двух громил, которые несёт свой сторожевой пост по бокам входа в домик, где мне предстоит переночевать. У Ковалевского на острове своя резиденция, что совершенно неудивительно. Островов много, мы приплыли именно сюда. В полукилометре отсюда на длинной пристани пришвартована его яхта.
Молча поужинав в ресторанчике на берегу, где для нас был в течении пяти минут накрыт стол, мы снова расселись по машинам и приехали сюда. Ковалевский, видя, что я не желаю общаться, передал меня двум накачанным суровым лбам в белых рубашках и серых брюках, которые проводив меня сюда, молча встали по бокам от входа. Пару раз я посмотрела на них из окна, с небольшими разводами на стекле. Они стояли, замерев, как курсанты у Мавзолея. Люди Ковалевского просто поражали меня своей вышколенностью, организованностью и молчаливостью. Роботы какие-то, право слово, а не люди.
Домик белый, одноэтажный, с оранжевой черепичной крышей. Находится на территории белой с серыми горизонтальными полосами трёхэтажной усадьбы с крышей того же цвета и материала. Кругом пальмы, фонтанчики, фонарики, клумбы, подстриженные кусты и дорожки. По центру — огромный овальный и изогнутый бассейн с голубой водой. Сейчас он освещён по периметру множеством фонариков. Некоторые светятся и в нём самом и кажется, будто голубым светится сама вода. Вовсю хором стрекочут цикады. Небо чёрное, звёздное и безлунное.
— Не курю, — нехотя отвечает бугай.
— А у вас? — обращаюсь я ко второму.
— Нет.
Прекрасно поговорили, считаю. Огонёчек просто. Вздыхаю и усаживаюсь на лесенке небольшой площадки перед дверью. Оба сторожа — а их явно поставили сюда именно для того, чтобы я не сбежала, а не потому, что мне угрожает какая-то опасность — хмуро смотрят на меня, каждый со своей стороны.
— Что? — вызывающим тоном спрашиваю я, посмотрев сначала на одного, потом на второго. — Я здесь. Никуда не убегаю. Можете не напрягаться.
Вообще я не курю. Но от тоски, безделья и полнейшего непонимания своего ближайшего даже будущего, я бы сейчас, наверное, покурила.
Они ничего мне не отвечают. Переглянувшись, снова встают ровно, сложа руки с молчаливыми рациями за спиной, на манер американских военных. Им, наверное, так удобнее. Широкие у них спины. Качаются, похоже. Интересно, сколько Ковалевский им платит?
— Ребят, а ничего, что в этом домике даже книжек нет? — задаю новый вопрос я. — Мне в потолок плевать?
Молчат. Ладно, посмотрим, насколько вас хватит.
— Как вас зовут? — спрашиваю я того, что слева.
Даже не поворачивается ко мне. Шикарно просто.
— Вам запретили со мной общаться?
Только цвирканье цикад.
Перед усадьбой, огороженной высоким кованным забором песочный пляж, а за ним океан. Ветер доносит сюда его запах, который мешается здесь с ароматами листвы и цветов. Свежо, хорошо, тихо.
— Я хочу пойти купаться, — говорю я.
Тот, что справа, поворачивается ко мне и подносит к груди рацию с напряжённо замершим над кнопкой большим пальцем.
— Мне доложить? — спрашивает амбал.
— Я не знаю, — хмыкнув, пожимаю плечами я. — Доложите, если надо. Может сообщить также, что у меня изжога от местной кухни и скоро начнутся месячные. Дня через три, если не ошибаюсь. Я бы посмотрела в телефоне, но у меня его отобрали.
С характерными хрипами, включается и подносится к тяжёлому гладковыбритому подбородку рация.
— Савельев. Объект изъявил желание искупаться.
Закатываю глаза к чёрному небу. Сам ты "объект", придурок. Солдат Урфина Джюса, блин. Квадратиш, практиш, гут.
— Окей, — раздаётся хрипловатый голос из рации, — передам.
— Телефон лучше мой передайте, — бурчу я. — Вам он всё равно ни к чему. Обещаю, что не буду звонить родственникам и орать, что меня похитили на Мальдивы.
Рация хрипит, похрипывает и замолкает.
— Ждём, — говорит бугай неизвестно кому: то ли мне, то ли своему напарнику.
