- Да, мы не были страстно влюблены, - продолжил папа. - Но мы уважали друг друга и ценили, слышали и слушали, знали личные границы и не преступали их, знали тела друг друга и не стыдились их. И на поверку, как ни странно, это всё оказалось гораздо важнее воспетой в обществе романтической любви со всеми сопутствующими порывами и истериями. Между тем, скажу вам больше: на момент свадьбы мы оба были влюблены в других людей.
Как сейчас помню, какой шок обуял нас тогда... А отец, как ни в чём ни бывало, своим обычным лекторским тоном продолжил:
- В первую нашу встречу ваша мать поразила меня деловым подходом, который, как мне казалось, так тяжело найти среди женщин. Она остановила меня на улице и сказала: "Я слышала, от вас бегут помощники, потому что не могут выносить ваш сложный характер, необычные эксперименты и болтливых сущей. Никто с достаточной квалификацией не желает работать на вас, потому что находятся варианты получше, а недостаточная квалификация не устраивает уже вас. Наймите меня, и эта дилемма перестанет быть актуальной: мне просто некуда будет от вас бежать, я попрошу меньше, чем среднестатистический помощник, а уровень знаний, пусть и не подтверждённый документально, у меня есть - вы можете проверить это простым разговором." Я был впечатлён спокойствием и систематическими доводами стоящей передо мной женщины, пусть и отнёсся чуть скептически к её так называемой "квалификации". Впрочем, беглый опрос выявил, что она действительно получила пусть и до ужаса бессистемное, но весьма неплохое образование. Проблема с помощником стояла к тому моменту передо мной весьма остро, потому я решил попытаться. Тем более что предложенные ею условия были заманчивыми: она хотела жить у меня, соответственно, я мог звать её в любое время дня и ночи; она сама рассчитала, какую сумму готова получать на руки с учётом того, что проживание предполагается за мой счёт - и, уверяю вас, это была вполне приемлемая для меня трата; наконец, она с равнодушием относилась ко сплетням, которые по нашему поводу могли бы возникнуть. Забегая наперёд, ваша мать не просто была равнодушна к слухам, но ещё и помогла мне завоевать сердце той неприступной красавицы, в которую я был влюблён: женская ревность, как выяснилось, неисчерпаемый кладезь для манипуляций. Мы с вашей матерью притворились влюблёнными - и не прогадали.
- Погоди, - мы с Джиа разом опешили. - Но, если ты завоевал ту девушку...
- То почему не женился на ней? - уточнил папа. - Видите ли, на практике она оказалась совершенно неудобной и токсичной особой. Требовала к себе повышенного внимания, постоянно спорила, отвлекала от исследований, не понимала простейших запретов, старалась перекроить мой ритм жизни и использовала эмоциональный шантаж по поводу и без. Признаться, это было ужасно. И я осознавал, разумеется, что влюблён в неё, что она красива, экстравагантна, смела, элегантна и обаятельна, что умеет кружить головы мужчинам и производить впечатление. Она была идеальной, хрестоматийной кандидатурой для влюблённости! Но провести с таким человеком всю жизнь было бы подлинной каторгой, и чем дальше, тем яснее я это понимал. Особенно я задумался о ситуации, когда она попыталась выгнать вашу мать из моего дома. Представляете?
- А как её звали, эту... женщину? - поинтересовалась Джи. Я, поняв идею подруги, тоже сделала невинные глазки. Вот сейчас узнаем имя, и...
- Нет, вы не будете применять на ней тёмную магию, - отрезал отец.
- Но папа!..
- Это неэтично.
- Ладно...
- То-то же. Таковой была моя ситуация. У вашей матери была другая история: она была влюблена в красавца-ловеласа. Он обещал на ней жениться, но дальше обещаний, увы, дело не заходило. И уж сколь разумной женщиной является наша мама, но ради своей влюблённости была готова на многие глупости. Собственно, она и на улице в тот день оказалась, потому что он стал причиной её ссоры с семьёй, а после в очередной раз подвёл. Я знал его немного: довольно интересный, неглупый как для обычного обывателя, спортивный, артистичный, по-своему добродушный и объективно красивый человек. Собственно, проблема с ним заключалась лишь в его категорической ненадёжности.
Мы с Джи задумчиво молчали. Наш отец - худощавый, как все колдуны, тонкогубый, с глубоко посаженными глазами - не был писаным красавцем. Уродом его тоже было не назвать, но он терялся на фоне большинства коллег, предпочитающих использовать чары очарования.
Отец никогда не пытался быть красивым или обаятельным. Ему это не было нужно.
- И вот, - продолжил он. - В один прекрасный день любовь всей моей жизни, женщина редкой красоты и экспрессивности, попыталась выгнать вашу мать, мою самую лучшую помощницу и, фактически, правую руку. Причём та женщина искренне полагала, что вправе распоряжаться моими подчинёнными, как своими. Именно в тот момент я окончательно осознал, что брак, который спешно пытаются организовать наши семьи - худшая из моих затей, и все ошибочные теории и опасные эксперименты меркнут на этом фоне. Я вспомнил слова одного Странника, чьи записи мне доводилось читать: "Может, любовь и сильнее смерти. Но она не должна быть сильнее меня." И я сделал вашей матери, любимый человек которой в очередной раз умчался в странствие, предложение. Когда она принесла мне очередной ужин в лабораторию и спросила, уволю ли я её в связи с просьбой моей возлюбленной, я сказал: "Благодарю за ужин, поставьте на стол. И да, я обдумал сложившуюся ситуацию и считаю, что нам с вами следует пожениться. Передайте, пожалуйста, соль".
Мы с Джиа буквально ошалели. Нет, мы догадывались, что едва ли папа действительно стал бы устраивать цирк с цветочными вениками, торжественной обстановкой и паданьем на колени. Но вот так вот между прочим, за обедом... нам, на тот момент двенадцати - и тринадцатилетним хвостикам, было сложно смириться с такой постановкой вопроса. С другой стороны, с родителями нам повезло настолько, что даже в переходном, полном обиды на себя и мир возрасте мы доверяли им намного больше, чем это было принято среди наших сверстников. Потому мы если и не поняли на тот момент, то определённо попытались это сделать.
Папа между тем проинспектировал выражения наших лиц, счёл их, видимо, удовлетворительными и продолжил:
- Разумеется, я знаю, что с точки зрения любой романтически настроенной женщины такой подход неприемлем. Ещё бы мне не знать, если моя предыдущая невеста просвещала меня изо дня ко дню, что я должен быть романтичнее! При этом, само это понятие в её интерпретации включало столько бессмысленных ритуалов, что кабальные печати пятой ступени тут же возрыдали бы от зависти! И если в некоторых из них я ещё мог отыскать толику практического смысла (например, я не против дарить ей подарки, хотя и предпочёл бы просто дать денег на их приобретение), то другие были просто категорически бессмысленным сжиганием времени. К примеру, выяснилось, что, если я не готов прервать свои эксперименты ради прогулки с ней - я её не люблю. И да, я должен сообщать, куда я пошёл, на случай, если иду изменять с кем-то. И всё в таком же духе.
- Ужас-то какой, - скривилась Джи.
- Да, - кивнул папа. - Мне тоже так показалось, потому я хотел убедиться, что уж ваша мать - совершенно не романтичный человек. А ещё - в том, что она достаточно умна. И, надо признать, она доказала оба этих тезиса. В ответ на моё предложение она улыбнулась, подала мне соль и сказала: "Да, я примерно понимаю вашу логику. Мне тоже кажется, что мы были бы неплохой парой". "Значит, решено, - сказал я тогда. - Будьте добры, организуйте это мероприятие по своему вкусу, коль скоро вы моя помощница. Средства возьмите из общего бюджета". И мы продолжили ужинать, а я почувствовал, что в жизни моей всё встало на свои места.
