Ровно пятнадцать штук.
Южная предел, окраина Хали-бада
Каро не сиделось на месте. Мешал шум за окном — и он бросил купол, сорвался с места и лично опустил вниз то жалкое подобие, кое здесь выполняло роль штор в приличном доме. До этого ему было душно — и он расстегнул форму на дозволенные по регламенту верхние две застежки — не более, и велел легионерам открыть окно.
Когда распахнули створки, появился шум, запахи… мерзкие запахи, живущей своей жизнью, улицы лавочников.
Он сел за стол, поправил лежащие перед ним пергаментные листы, развернул тушницу, подвинул ближе кисти и… поморщился.
Тишина — да, купол её обеспечивал, но он-то знал, что окно распахнуто, а раз распахнуто, там улица, а раз улица, там шум, а раз шум — это будет раздражать, а если он будет раздражаться, может потерять концентрацию, а если он потеряет концентрацию…
Каро усилием воли вернул лицу состояние «камня», которое давно и усердно копировал у Ведущего, и оборвал мешанину мыслей.
Ему важно сосредоточиться на допросе. Важно сосредоточиться на допросе. Важно…
…потому что они его оставили одного!!!
Сначала ушли Наставник Ашту и Малыш Сяо, потом следом, сбросив все обязанности руководить на Райдо, а выполнять всю грязную работу — как всегда! — на него, ушел сир Таджо. Лидо как всегда пропадал в Госпитале. Райдо… Райдо вообще даже не пытался сделать вид, что ему важно то, что они делают. Этот…этот… «старший по звезде» просто хлопнул его по плечу, бросил на стол дополнительное кольцо проверки, на случай выхода из строя личного, и… удалился.
«Вернусь, проверю».
Проверю? Проверю?! Сначала всю работу скидывают на него одного, а потом — проверю?! Может он тоже хотел сейчас быть на Трибунах вместо Малыша, а должен торчать здесь…
У двери громко кашлянули. Охранник-легионер, который запускал — по-одному, тех, с кого требовалось снять показания, напоминал, что работы ещё много. Так же, как кашлял, когда он открывал окно и устанавливал внешний купол. И так же, как тогда, Каро просто проигнорировал его — если дознаватель Столичного управления считает нужным взять паузу, значит это необходимо, и не какому-то легионеру указывать ему, что нужно делать…
…нет, ну как они могли бросить его одного!
— Кхм-кхм-кхм…
— Заводи! — Каро ещё раз переложил бесполезный пергамент на столе и подровнял.
Двенадцать человек. Семь из них уже стали семью листами в соседней стопке, под которым он поставил росчерк. Протоколы допросов ещё пяти были уже готовы — осталось проверить ментально и завизировать, тупая работа, но которая отнимает столько времени! Разве он для этого учился в Академии десять зим, проходил практику, и теперь был на побегушках у всех в звезде, кроме Малыша?
Единственное, что утешало — информация. Райдо — обещал. Слово он давал неохотно, как всегда — насмешливо цедил сквозь зубы, но если дал — сдержит, это знали все. Слово прислать Вестник, как только появится проверенная информация о леди.
Пятый. Четвертый. Третий. Второй.
Каро работал привычно, врут те, кто говорит, что монотонная работа успокаивает — выматывает.
Стазис — фокус — взлом — считка — свободен. Ещё один пергамент из левой пачки падает в правую. Короткий росчерк тушью и останется только слить записи — точно по протоколу для проверок такого уровня.
Вестник от Райдо прилетел, когда охранник ждал приказа — и Каро дал отмашку — пождать. Пять мгновений.
Перечитал послание дважды. Схлопнул и… ещё пять мгновений осоловело пялился на стену напротив — комната нуждалась в ремонте, и наискосок, сверху вниз, змеилась длинная уродливая трещина, такая же уродливая, как и то, что он только что прочитал.
Спасать леди!
— Ахаахаха… — Каро засмеялся сипло, захлебываясь, перед носом появился стакан воды, и он жадно выпил, за три глотка.
Он — легковерный придурок, идиот, тупица, собирался… спасать… леди! А кто сказал, что леди в спасении нуждается? Кто сказал? Если только Райдо не решил поиздеваться над ним…
— Заводи последнего, — откашлявшись скомандовал он охраннику.
Райдо писал коротко, но доходчиво — леди ждет формальный допрос, вопрос по ингредиентам решен с домашним Наставником… когда леди соизволит оказаться в зоне доступа. Потому что не далее как двадцать мгновений назад, леди покинула Южный предел, пройдя последним порталом. В сопровождении… лица мужского пола. По косвенным признакам и мнению очевидцев, и поведению сиры, одна из первых версий — в сопровождении Наставника, возлюбленного или жениха… без охраны или дуэний.
Возлюбленного! Жениха!
— Господин! Кровь! — голос охранника звучал встревожено — Каро мотнул головой, фокусируя зрение — последний из лавочников-алхимиков, в захудалом ханьфу, видимо торговые дела идут совсем плохо — просто свесил голову на грудь, уже заляпанную красным.
Ментально передавил.
«Живой, через пару мгновений придет в себя» — проверил он и выдохнул. Только такой пометки об отсутствии контроля ему в личном деле не хватало.
Охранники забрали последнего несчастного на сегодня, и Каро, оставшись один, распахнул окна настежь, снял купол и высунулся наружу. Жадно вдыхая горячий воздух, пропахший запахами выпечки, металла, благовоний и пота. Гомон оглушал — в этой части квартала Ратуша разорилась на артефакты — и по верхним крышам сеткой — с края на край, по узким улочкам, тянулась полоса тени — торговля приносит империалы городу. Ашту рассказывал, что если есть доступ и артефакт, можно пройти верхним городом — по крышам, правда только туда, где проложен путь, но все равно значительно сократив дорогу, и что ночной Хали-бад прекрасен, южное небо стоит того, чтобы промчаться под звездами по крышам.
Сяо тогда беззастенчиво напросился — и Ашту обещал показать, если будет время. Ему тоже хотелось, но… он промолчал. То, что Бутч больше благоволит к Малышу и всегда выбирает этого Младшего, чтобы натаскивать, в пару — видела вся звезда. Его брал Лидо. Жалел. Но поскольку Тиль подвизался по теме целительства, то всегда выбирал «грязные» случаи, когда надо допрашивать кого-то в Госпитале, кого недавно собирали по частям… Пахло эликсирами, очищающими, ингредиентами, кровью…
Отвратительно.
Каро сморщил нос.
Из окна пахло иначе, но тоже — преотвратно. И… успокаивающе. Потому что слишком напоминало дом на окраине торгового круга, где он вырос. Когда у матери не было денег, заряжать стационарные артефакты они отдавали в последнюю очередь. В такие декады он не высыпался — лавочники встают раньше зари, пекарская лавка недалеко, на углу, вообще работала всю ночь. Шум мешал спать. Он терял концентрацию и клевал носом на лекциях, делал ошибки и получал взыскание за взысканием от магистров.
