Я зарылась в подушку уже целиком, вздрагивая. Фей покосилась на меня с подозрением.
— А ты, Блау? Признавайся, — Марша переключила внимание на меня. — Был хотя бы один сир, настолько сраженный твоей красотой… что рискуя всем, решил подойти, нарушить приличия и предаться запретной страсти?! Как в романах мадам Ру! — произнесла она с придыханием. — Любовь до грани! До второго Исхода! Что, не было сира? Ни одного?
На кровать я упала, постанывая.
— Совсем-совсем не было? — в голосе Фейу появились нотки сочувствия. — Так ты нецелованная… но не расстраивайся, Блау, ты не умрешь старой девой. Твой дядя наверняка подберет тебе жениха, и тому просто придется смириться.
Я всхлипнула.
— Не плачь, Блау! Всё дело в том, как ты одеваешься и совершенно не следишь за собой. Да, у тебя всё очень печально, но мы и тебе найдем кавалера, который польстится… Просто стоит быть более женственной и показывать товар лицом….
— Вайю этого не нужно, — возразила Фей-Фей. — Вторая Наследница всегда будет не обделена вниманием, и — редкий родовой дар, в отличие от некоторых…
— Родство с элементалями огня тоже редкий дар, — взвилась Марша. — Наиредчайший! Наставник считает, что я буду стоить троих, если правильно обучать. Бесценный ресурс для любого клана!
— Огнеопасный ресурс, — тихо буркнула Фей.
— Полезный ресурс! Что будет делать Блау, если на нее нападут?
— Где? Если ты всегда ходишь с охраной? На свидании?
— Звать своих тварей? А я могу спалить всех дотла!
— Что, четырех кавалеров больше нет? — язвительно поинтересовалась Фей-Фей. — Какая жалость…
— Ву!
— Пока у Вайю есть флейта, она — сильнее!
— Сильнее — я! У меня выше круг, и что она будет делать, если не сможет играть на своей палке? Что? Что она ещё сможет сделать?
Я всхлипнула ещё раз, и ещё, отбросив подушку с лица — больше держаться я не могла.
— За… за… за…
— Блау, только не плачь!
— За…
— Заморозить противника? — торопливо предложила Фей.
Я замотала головой, всхлипывая.
— За…за… за…
— Закрепить стазис? — выдала Марша.
Я опять помотала головой.
— За-за-за…
— Задержать, запросить, засунуть! — фонтанировала идеями Фей.
— …флейту в задницу! — рявкнула Марша.
— Фейу!!!
— Ву!
— За-за-за… да за-молчите же вы уже! — выдохнула я, наконец, и оглушительно захохотала.
Меня оставили в покое мгновений через десять — они ушли в лабораторию делать последние прогоны, продолжая цапаться. Быстрый опрос слуг показал, что Кантор всё-таки последовал моему совету и тренируется в дуэльном зале, взяв Геба в качестве спарринг-партнера.
Если Тир не ляжет спать — будет сложнее покинуть дом. Поэтому — я выглянула в окно, оценивая положение вечерних звезд — времени много. Меня ждали купальни, по-военному короткий сон и… почти целая ночь с господином Иссихаром Даном.
***
Свободные пустынные земли
Окраина халибадской территории
У костра было весело и шумно — таборные наигрывали мелодии, трогая редкие струны пальцами, смеялись, рассказывали случаи из пустынной жизни, ели, пили… жили.
Марта держалась подальше, на обочине — как и всегда, в темноте, куда не долетал свет костра. И потому что жара измотала ещё днем — после стольких северных зим холод стал уже чем-то привычным, огонь — грел, а ей хотелось, чтобы вечерний холод пробирал до костей.
И потому что её место — это обочина жизни. Лекарки всегда нужны всем, когда кто-то болен, и не нужны никому, когда здоров. Ни семьи, ни дома, и последняя ученица уехала два табора назад.
Сколько она помнила, им разрешалось разбивать лагерь на одном и том же месте — много зим, на внеклановых территориях, свободные земли — огни города светились далеко вдали желтыми точками, дорога на портал тонула во тьме где-то левее, заворачивая к Арке, которая сияла вдали, как серебряный столб света, уходящий прямо вверх — в ночное небо.
Резкий басовитый гогот потревожил мысли, и Марта поморщилась. Привыкшая к тишине и уединению отдельного дома, в таборе она уже не чувствовала себя своей.
Марево над костром дрожало, разливаясь, прохладный воздух плыл, рождая причудливые фигуры, почти как прозрачная вода в серебряном блюде…
«Видеть» — проклятие и дар. Проклятие, потому что ничего нельзя изменить, дар, потому что вовремя сказанное слово может развернуть течение реки — и события изменят русло. Марта знала, что сейчас её место здесь — и безропотно ждала, когда сосущее чувство потребности внутри отпустит, и можно будет вернуться на Север, ставший родным. То же чувство, что заставило когда-то молодую лекарку бросить всё — табор, близких, повернуть колесо жизни и осесть среди снегов — бескрайних полей замерзшей воды, которой так не хватало в пустыне.
Сейчас — она ждала. Они все — ждали. Совет, хранители, аллари — стихли, безмолвствуя, как ветер накануне Пустынной бури. Но она — ждала только одного, что девочка вспомнит. «Видящие» всегда знают, когда приходит срок исполнится видению.
…большое серебряное блюдо, наполненное прозрачной водой, свечи….она смотрит в воду…
…вода в блюде пошла мелкой рябью, размылась … худая и совсем несуразная мисси… растрепанные волосы торчат в разные стороны…полоска грязи на щеке….мисси сидит в центре рунного круга… сухая южная трава, выжженная на солнце и камни… темное облако плывет… по кругу звездой — пять высших в черных одеждах… сила, как лучи… равномерно распределяется между всеми…
Она показывала эхо этого видения девочке. Видения, которое должно вот-вот исполнится.
— Вспомни, девочка, ответ не тут, — смуглый палец легонько коснулся середины лба, — а тут, — она хлопнула пару раз по груди. — Стена, что нельзя сломать… ломать — всегда рушить, долго строить, но любую стену можно обойти, девочка… Провести вокруг… Вывести… Ответ тут… тут, — смуглый палец ещё раз дотронулся до подвесок на груди.
Она сделала всё, что могла — показала.
Проклятые видения исполняются всегда, вне зависимости от её воли, но исход — итог, всегда зависит от воли людской. «Право выбора пути. Свобода воли» — так говорил Помнящий.
Марта презрительно сплюнула тягучую слюну на песок и глотнула из фляжки, пристегнутой к поясу. Аларийский самогон ожег горло, и кровь веселее побежала по венам.
Сказала бы она им, за эту свободу воли, да кто-ж её слушать будет? Не Хранитель, чай, и не Старейшина. Сейла и то — молчит.
Марта с кряхтением поднялась на ноги и побрела прочь — подальше от костра и шума, в пустыню, послушать, какие песни сегодня ночью поет прохладный ветер.
