Первое условие Рокфеллера удалось выполнить довольно быстро: нашлись благотворители, готовые пожертвовать $400 000. А с выполнением второго условия всебыло сложнее. Гарпер, блестящий 34-летний профессор Йельского университета, долго колебался, стоит ли взваливать на себя нелегкую ношу ректорства. Он понимал, что $1 000 000 – недостаточная сумма для процветания университета. И выдвинул встречное условие: он станет ректором, если Рокфеллер даст гарантии, что предоставит университету еще $1 000 000 «в качестве неограниченного условиями дара».
Это было неслыханной наглостью – так обращаться с богатейшим человеком мира. Но Рокфеллер оценил деловую хватку молодого профессора и дал гарантии дальнейшего финансирования.
Под руководством Гарпера университет, регулярно получавший крупные пожертвования от Рокфеллера, быстро превратился в один из лучших вузов США. Из него вышло больше нобелевских лауреатов, чем из любого другого учебного заведения мира.
Вот в чем задача наилучшего вида благотворительности: постоянное стремление к определению первопричины, попытка коренного уничтожения жизненных неудач. Мое участие в жизни Чикагского университета вызвано именно тем обстоятельством, что он, сохранив свой характер общеизвестного учебного заведения, отвел в своих стенах широкую роль самостоятельному, строго научному исследованию.
Д-р Вильям Р. Гарпер
Вспомнив об этом юном, но многообещающем учреждении, я невольно вспоминаю о личности д-ра Вильяма Р. Гарпера, который отличался таким фанатизмом по отношению к своим идеям, что ему не показалась чрезмерно смелой ни одна самая смелая мечта человечества.
Я познакомился с д-ром Гарпером в Вассар-колледже, где училась тогда одна из моих дочерей; он бывал там как гость президента колледжа д-ра Джеймса М. Тэйлора и обычно читал по воскресеньям лекции. Оставаясь большей частью там с субботы до понедельника, я часто видел этого молодого ученого, тогда доцента из Йеля, говорил с ним, и он, по-видимому, заразил меня своим энтузиазмом.
После основания Чикагского университета, куда он был приглашен ректором, он все свое честолюбие приложил к тому, чтобы привлечь туда лучшие научные силы и создать, не нарушая преемственной связи традиций, учебное учреждение, отвечающее всем требованиям современной науки. У обывателей Чикаго и Среднего Запада он собрал миллионы долларов и получил поддержку руководителей нашего штата и многих уважаемых граждан страны.
Вот в чем и заключалась главная сила, на которую он стал опираться, обеспечив себе не только денежную помощь, но и уверенность в их моральной поддержке и в личном участии, – наилучший вид помощи и содействия. Сложно поверить, что ему удалось начать свое дело на такой благодатной почве. И университет стал выражением его высоких идеалов, которые обратили на себя неожиданное внимание всего Среднего Запада Соединенных Штатов, вызвали общий интерес к высшему образованию и побудили как отдельных личностей, так и целые общества и корпорации к деятельной совместной работе. Людям, может быть, никогда не суждено узнать, в какой мере сам факт существования университетов в западных штатах обязан энергии и гению этого скромного человека.
При всех своих исключительных качествах – изумительной работоспособности и таланте организатора – д-р Гарпер отличается еще одним особенно ценным свойством – даром личного обаяния. И одним из наиболее ценных и приятных воспоминаний в нашей жизни стали те немногие дни, которые д-р Гарпер с женой провели в кругу нашего семейства, чтобы хоть немного отдохнуть от тяжких университетских трудов. Более совершенного, более увлекательного, чем он, друга и соратника трудно себе представить.
На мою долю выпало счастье неоднократно жертвовать в пользу университета в Чикаго, ректором которого, как я уже сказал, состоял д-р Гарпер, и газеты выражали предположение, что д-р Гарпер использует наши встречи в целях обеспечения себе этих пожертвований. Юмористические журналы широко воспользовались этой благодатной темой. Они, например, изображали д-ра Гарпера в образе гипнотизера, размахивающего над моей головой волшебной палочкой, или представляя, в целом ряде картин, способ, которым он добивается доступа в мою тайную контору, где я усиленно занимаюсь резкой купонов, но, завидев его, поспешно скрываюсь через окно. Или, наконец, изображали, как я убегаю от д-ра Гарпера, переплываю через реки на льдинах, а тот (как волк в русской сказке) все время гонится за мной по пятам, и мне удается ускользнуть от него, выбрасывая чеки на миллион долларов, словно хлебные крошки, которые он неторопливо подбирает.
Такие картинки вызывали у меня лишь смех, порой представляя собой неплохой юмор. Но д-р Гарпер никогда с этим не соглашался, считая эти иллюстрации скорее источником глубокого унижения, и я уверен, если бы он был еще жив, то испытал бы глубокую радость, услышав из моих уст торжественнее публичное подтверждение, что я теперь и делаю, того факта, что все время, пока он был ректором в Чикаго, я не только не получил ни одного письма с просьбой о поддержке университета, но и лично никогда не слышал от д-ра Гарпера просьбы помочь университету хотя бы одним долларом. При ежедневных наших встречах у меня в доме не только не обсуждались, но даже и вообще не поднимались вопросы о финансовых делах Чикагского университета.
В этом исключительном случае мой личный метод сбора пожертвований был точно таким же, как и в других делах. Анализ финансовых нужд университета производился теми же служащими, на которых были возложены обязанности составления бюджета. А сверх того, и прочие финансовые дела удостоверялись письменно, в заранее условленные сроки, собирая комитет попечителей университета с ректором во главе. Комитет совместно с нашим отделением благотворительности подвергал всестороннему обсуждению финансовые дела университета. Почти все постановления были приняты единогласно, и я никогда не был вынужден отступаться от проведения в жизнь этих постановлений. Никогда не было не только разговоров с глазу на глаз по этим вопросам, но даже напрямую ко мне никогда не обращались. Я был рад возможности вносить пожертвования; но радость исходила только из осознания, что этот университет стал центром громадной сферы действий, что он возбуждает во всех доверие и интерес к своим трудам, одним словом, что этот университет показал себя достойным поддержки, оказанной ему его друзьями. У больших благотворительных обществ так должно быть всегда: выдавая пособие, необходимо руководствоваться не личными пристрастиями и навязчивыми просьбами, а разумно и тщательно проведенными исследованиями вопроса.
Бесчисленное количество людей, беспрестанно меня навещающих и под какими бы то ни было предлогами добивающихся личного со мной разговора, отчего-то считают, что этот разговор, если вообще его можно добиться, станет лучшим или вообще каким бы то ни было путем к достижению ими желаемого. Мы всегда держались традиции требовать от просителя изложения точного, своими словами и настолько подробного, насколько он признает это нужным, письменного изложения своей просьбы. Прошение затем рассматривается компетентными людьми, специально для этой функции назначенными. Если затем оказывается необходимым личное свидание с просителем, то его вызывают в наш офис. На письменные просьбы составляют необходимый материал, который исследуют, обсуждают, обмениваются отдельными мнениями, и лишь после всего этого просьба передается лично мне.
