Малышку положили на каталку и очень быстро повезли в темное нутро больницы. Я практически бежал следом, доктор давал указания и пытался оттеснить меня. Но я как приклеенный бежал, следом вцепившись в холодное железо каталки.
К уже перед операционной, меня за рукав схватил отец, и слегка припечатал к стене. Я брыкался, кричал, что я врач и пытался пробраться стерильную комнату зовущуюся оперблок.
- Успокойся! – громогласно прозвучала рядом с моим лицом. Валерий Михайлович смотрел на меня грозно, сведя брови к переносице. – Дай им работать! Ты же сам врач! – припечатал он.
- Ты не понимаешь, – начал, было, я. Но меня, взяв за грудки, посадили на белый железный стул.
Я бесился, метался как в агонии, не зная, что там происходит. Ходил из стороны в сторону. Каждую минуту смотрел на то часы, то на дверь. И вот через четыре с половиной часа к нам наконец-то вышел доктор, и устала, сняв шапочку, посмотрел на нас исподлобья.
- Что же вы так её довели? – спросил он. – У неё едва ли выкидыш не случился. Мы спасли малыша и мамочку. Сейчас её переведут в реанимацию через пару часов.
- Могу я быть с ней? – задал я вопрос так сильно интересующий меня. Врач только хмыкнул.
- По какой причине, я должен вам это разрешить? – подняв бровь и смотря на меня, вопросительно спросил он.
- По той причине, что она беременна моим ребёнком, и тоже доктор, – я начал ещё больше беситься.
- Ну, раз Вы доктор, а ещё и отец ребенка. То Вы должны понимать, что в реанимацию впустить никого не можем. По крайней мере, первые несколько часов.
- Можно вас на пару слов, – Валерий Михайлович усадив меня на стул, отвел в сторону доктора. О чём-то с ним поговорив пару минут тот кивнул и разрешил мне присутствовать в реанимации.
Снежана долго не приходила в себя. Я знал, что этот процесс не быстрый, но когда ты по ту сторону, переносится это легче.
Тиканье приборов надоело так, просто до опупения. Я уже больше суток сижу около неё, с регулярной периодичностью сжимаю её бледную руку.
Всё время шепчу ей “Борись!”, “Не оставляй меня!”. Потому что прекрасно понимал, что ей сейчас во сто крат тяжелее. И вот уже по окончанию вторых суток пребывания её в реанимации, я наконец-то увидел признаки того, что малышка приходит в себя.
- Снежана, – едва слышно позвал я девушку. – Тише родная, всё хорошо!
Когда она попыталась приподняться, надавил ей слегка на плечо, заставляя остаться на месте. Нажал на кнопку вызова медсестры. Подошедшая девушка задала стандартные вопросы и не вытащила интубационную трубку. Мотивируя это тем, что моя малышка, настолько ещё слаба, что не сможет дышать самостоятельно. Поэтому погладив её по голове, я тихим спокойным голосом сказал:
- Поспи ещё родная.
У Снежаны были такие глаза, что я не сразу понял, что на нервничает и хочет узнать про ребёнка. Но я не успел ей сказать, что с малышом всё хорошо. И чтобы она не волновалась. Просто-напросто не успел. Моя родная девочка прикрыла глаза и тут же провалилась в такой нужно ей сон. Еще через восемь часов, за которые меня пытались выставить за дверь сотню раз, хотя бы перекусить и попить. Но я только мотал головой и отказывался. Не могу оставить свою любимую девочку.
И вот наконец-то Снежана сжала мою руку, которую я не выпускал практически ни на секунду. Я опять-таки нажал на кнопку, и пришедшая медсестра наконец-то вытащила трубку из горла моей нимфы.
Снежана хрипят спросила:
- С малышом всё нормально?
- Да милая, наш малыш в порядке.
По щекам снежки катились крупные слезы, и она в защитном жесте положила руки на живот. Мне самому хотелось плакать и одновременно петь от того что наконец-то то с моими самыми любимыми людьми на земле всё в порядке.
Та же медсестра позвала врача. Он подвез узи-аппарат и налив гель на датчик начал водить по животу моей красавицы.
- Ну вот, с малышом тоже всё хорошо, – он включил звук, и мы услышали самый желанный звук на свете – сердцебиение нашего ребёнка.
Мне захотелось задать вопрос про пол ребенка, но Снежка опередила.
У меня будет мальчик? – зарёванная спросила она доктора.
- Да, у вас будет замечательный мальчик, с ним всё хорошо. Так что через пару часов мы вас сможем перевести в обычную палату. Ничего у нас тут в реанимации задерживаться, – улыбнулся он ободряюще.
И действительно! Я был очень рад тому факту, что с малышом всё хорошо. И неважно девочка у нас родится или мальчик, мы всё равно будем счастливы вместе. Я ни за что не отпущу её от себя ни на шаг.
Откровения
Снежана
Когда очнулась в следующий раз, мне вытащили ненавистную трубку. Горло горело так, что хотелось запихнуть в рот тонну мороженого. Глотать было безумно больно, но я понимала, что это была необходимость.
С большим трудом спросила у Тёмы как наш малыш. Любимый улыбнулся и сказал, что уже все в порядке. И сразу же из моих глаз брызнули горячие слезы.
В этот момент пришёл врач и, сделав УЗИ, подтвердил, что все теперь будет хорошо. Для меня звук бьющегося сердечка моего маленького, был самой лучшей музыкой.
Через пару часов меня перевели в ВИП палату. Артём не отходил ни на секунду. У него залегли под глазами такие синяки, что мне было его жалко и одновременно страшно за здоровье. Но на все мои просьбы о том, чтобы поехать отдохнуть, Тёма отвечал отказом.
Палата была кипенно белая, с серо-зелёными жалюзи и двумя современными больничными кроватями. Стол, стоявший у окна, тоже белый с задвинутыми двумя железными стульями. Единственное что отличало это палату от обычной – была своя уборная и телевизор, висевший на стене напротив кроватей.
Когда в палату зашёл тот самый мужчина с тростью, с которым мы ехали в машине, я немного напряглась. Ведь ему пришлось все бросить и ехать ко мне на выручку, хотя я не знаю всей ситуации. И не могу рассуждать.
- Здравствуй, Снежана, – мужчина подошёл к моей кровати и присел на стул пододвинутый Тёмой. – Как ты себя чувствуешь? Как мой внук?
На последней его фразе я зависла, а любимый только пожал плечами, мол, ничего не знаю и вообще.
- Всё хорошо, – промямлила я через пару секунд.
- Валерий Михайлович, пока вы здесь я быстро в душ, – Артём взял сумку, которую отдал, зайдя ему седовласый мужчина. – Спасибо за вещи.
- Пожалуйста. Тём! – остановил он его уже около входа в уборную. – Я Снежане расскажу, что и как.
Артём только кивнул и удалился. Я села поудобнее и приготовилась слушать.
- Артём мой сын, – начал с места в карьер Валерий Михайлович. – Но мы с ним узнали об этом только совсем недавно и почти одновременно, – мои глаза наверняка сейчас были похожи на два огромных блюдца. – Да бывает и такое, – грустно улыбнулся он.
