2 сентября 1945 года был подписан Акт о капитуляции Японии, а 3-го наша страна праздновала День Победы над Японией, установленный Указом Президиума Верховного Совета СССР.
По возвращении с Дальнего Востока полковник Шурепов получил назначение начальником отдела контрразведки МГБ по 28-й армии Белорусского военного округа. Вместе с большим количеством служебных забот, которые легли тогда на его плечи — войска стояли на территории Западной Белоруссии, в Гродненской области, где было ещё неспокойно, — оставалась и своя личная боль. Опытный розыскник, что касалось вражеских агентов, Александр Алексеевич в данном случае оказался бессилен, хотя и обращался за помощью к коллегам-чекистам. Удалось узнать, что Александра Фёдоровна не погибла сразу, в тот первый трагический день, когда по городу били пушки и туда входили гитлеровские войска, но вскоре была арестована и отправлена в Мариямпольскую тюрьму — это на юго-западе Литвы. На тот счёт, что произошло дальше, были разные версии — умерла, расстреляна, угнана на работы в Германию… Известно стало и то, что девочки тоже оставались живы, но их определили в какой-то приют — а они не то что без документов, они говорить ещё не умели! Где их искать, и даже — кого, под какими именами? Помнят ли они что-то о своей прежней жизни?
Было понятно, что всё окончено, но в сердце Шурепо-ва жила надежда на чудо. Молодой, немногим за тридцать, полковник — очень высокий, спортивный (он и во время войны старался держать себя в должной форме и в своём ОКР тут же наладил спортивную работу), симпатичный — вызывал интерес у многих девушек и женщин, но оставался ко всем равнодушен. Не то действительно верил в чудо, не то выгорело всё в душе — или, может, было какое-то высшее знание, которое стороннему человеку просто не понять?
…А потом вдруг пришла телеграмма — не то из Вилка-вишкиса, не то из Мариямполя — из местного отделения НКГБ, сообщавшая, что его жена, Александра Фёдоровна, жива и его ждёт. Александр Алексеевич отбил телеграмму и помчался в Литву…
Действительно, вскоре после своего прихода в Вилка-вишкис гитлеровцы арестовали Александру Шурепову — как жену чекиста (нашлись «добрые люди», проинформировали); малышек забрали в приют. В переполненной тюремной камере, на бетонном полу, Александра, назло всем обстоятельствам, выполняла гимнастические упражнения — и это помогало ей держать себя в руках, отвлекало от того горя, что казалось неизбывным… Спортивная закалка помогала ей и переносить все физические трудности, сохранила от простуд и всяких болезней, которых в тюрьме было предостаточно.
Потом её отправили работать на танкоремонтный завод в город Гумбиннен, что в Восточной Пруссии. Ремонт танков — занятие отнюдь не женское, но она всё выдержала, всё стерпела… Может быть и потому, что знала, что должна вернуться и отыскать и дочек, и мужа. Понимала, что это фактически безнадёжно, но спорт воспитал в ней волю к победе, умение бороться до конца, до самой финишной черты.
Уже где-то под конец войны ей повезло: советские штурмовики нанесли серьёзный удар и по Гумбиннену, и по заводу, где возвращали в строй немецкие танки. Александре удалось пройти за разрушенное ограждение завода. Так как к побегу она готовилась изначально, то у неё был небольшой запас съестного, что помогло ей в первое время скитания по лесам. В лесах лучше было ни с кем не встречаться — можно было напороться на немецких карателей, или дезертиров, или на «лесных братьев» — вооружённые формирования прибалтийских бандитов… Затем она пересекла линию фронта, что было, в общем-то, несложно: советские войска быстро наступали, сплошной линии не было, но к красноармейцам обращаться Александра не стала. Лица, возвращавшиеся с немецкой территории, подлежали проверке, а насколько это могло затянуться, она не знала… К тому же в немецком плену пришлось наслушаться россказней о том, что всех возвратившихся из плена или с работ чекисты тут же отправляют в Сибирь. Так это или нет, она не думала — ей нужно было домой, искать родных!
По пути она иногда задерживалась на хуторах, работала как батрачка, чтобы прокормиться и как-то отдохнуть… Потом снова шла вперёд, на восток…
Так, постепенно, она добралась до Вилкавишкиса, где нашла одну лишь обгорелую трубу на месте своего дома. Кого где искать, она не знала и, пристроившись батрачкой где-то на хуторе, приходила в себя, осматривалась, привыкала к новой жизни, думала, что делать дальше — и несколько раз приезжала к руинам дома, надеясь, что свершится чудо и она встретит там своего Александра…
Постепенно стало ясно, что всё вокруг совсем не так плохо, как говорилось в лагере. Шурепова решила обратиться к коллегам своего мужа и, пересилив страх и волнение, направилась в местное отделение НКГБ. Встретили там её по-доброму, расспросили, всё записали, не только обещали помочь с розыском, но и сразу же поспособствовали с трудоустройством. Педагог, она была определена инспектором в райотдел народного образования.
Через несколько месяцев чекисты приехали к Александре и сообщили радостную весть: её Александр нашёлся, он скоро приедет!
Чудо произошло — они встретились. И это чудо заставило Александра Шурепова поверить в возможность другого чуда, в то, что их малышки живы и что удастся их отыскать. Сказалась, очевидно, и та самая спортивная воля к победе…
Выяснилось, что Галя и Наташа действительно оказались в немецком — лучше даже сказать, в фашистском — приюте, где содержались в «донорской группе». У детей брали кровь для раненных немецких офицеров и солдат. Потом приют был «эвакуирован», то есть с отступлением гитлеровских войск его перевезли в Германию, а что затем произошло с детьми — никто не знал…
Есть разные версии того, как Александр Алексеевич проводил свою розыскную работу — писал в Германию, в Польшу, рассылал фотографии, находил людей, которые что-то знали или могли знать. Но так как разные авторы, слышавшие об этом с чьих-то слов, называют даже различные города, подробно мы на этих вариантах останавливаться не будем. Суть в том, что в феврале 1949 года он был не то в Вильнюсе, не то в Каунасе и пришёл в один детский дом — либо просто, как посещал все встречавшиеся на его путях детские дома, либо имел некоторую информацию. Не знаем, ничего утверждать не можем. Читая списки, он обратился внимание на сестёр с литовской фамилией Шу-бертайте — Хелену и Алдону, родившихся одна — 5 мая 1939 года, другая — 10 октября 1940-го.
Даты рождения совпадали. У полковника была с собой предвоенная фотография его малышек, но как узнаешь по ней девочек девяти и восьми лет? Сами девочки ничего не знали о своих родителях, по-русски они не говорили вообще. Сердце подсказывало, что это они, но в детях нелегко найти очевидное сходство с родителями… По счастью — не было бы счастья, да несчастье помогло! — маленькая Галя в своё время задела рукой горячий утюг, отчего остался шрамик. Этот шрам, о котором вспомнил отец, разрешил все оставшиеся сомнения…
Хелена и Алдона — теперь уже Галя и Наташа — возвратились в семью, где не только заново познакомились с мамой, но и увидели своих маленьких брата Серёжу и сестру Олю; в 1952 году у них появится ещё один братик, Андрей. Кстати, забегая вперёд можно сказать, что впоследствии все дети семьи Шуреповых стали мастерами спорта СССР. Что ж, волю к победе можно назвать их семейным качеством.
