Был случай, когда один пастух сообщил, что ночью слышал гул самолёта и видел парашютистов. Иванов подробно его расспросил — мол, не приснилось ли ему это, нет ли ошибки, но крестьянин упорно стоял на своём: парашютисты были! «Смершевцы» тщательно осмотрели место предполагаемой их выброски и, зная, как и где немцы обычно прячут парашюты, довольно быстро нашли таковые — целых пять. Но где было искать их владельцев? Леонид в полном смысле слова направил своих сотрудников, разделённых на четыре группы по два человека, на все четыре стороны — опрашивать каждого встречного-попереч-ного.
Через день-два одна из групп повстречала крестьянина-косаря, который рассказал о двух странных, на его взгляд, красноармейцах. Форма у них была новая, сказали, что идут из села Глинного, но оно совсем в другой стороне лежит, угостили мужика сигаретами, в то время как все махорку курили; когда же на дороге появилась военная машина, бойцы заторопились и пошли прочь… Косарь заметил, что на вещмешке одного из них крупно написано чернильным карандашом «23» — у всякого был свой особый знак, чтобы в куче армейского снаряжения легче было своё добро отыскать.
Контрразведчики пришли к выводу, что, скорее всего, этого бойца следует искать в 194-м запасном полку, куда поступали солдаты по мобилизации и после ранений, перед отправкой в боевые части. И вскоре, действительно, нашли там и вещмешок, и его хозяина. Подозрения усилило то, что скрепки в красноармейской книжке бойца были сделаны из нержавейки, как на немецких документах.
А далее, по рассказу генерала Иванова, дело обстояло так:
«Солдат заявил на допросе, что находился в военном госпитале в Тамбове, где лечился после осколочного ранения в ногу. Следы от ранения действительно были. Поинтересовались, что собой представляет здание госпиталя в Тамбове, на каком этаже он лежал. Предложили назвать номер палаты, имена медсестёр и тому подобное. На все вопросы подозреваемый дал ответы. Срочно по ВЧ запросили сведения из Тамбова. Как и ожидалось, всё рассказанное “красноармейцем” было вымыслом…»
Разоблачённый агент рассказал и про других членов группы. Причём одного из них ни он, ни прочие диверсанты не видели — он был закрыт от всех них плащ-палаткой. Хотя было известно его имя — Михаил и звание — капитан.
Но, как вспоминал Леонид Георгиевич, и этого оказалось достаточно:
«Мы отправились в отдел кадров нашей 5-й ударной армии: “Да, — подтвердили нам, — капитан Михаил такой-то…” — и приметы назвали, добавив: “Часа два назад он уехал к месту назначения!” Оказалось, его назначили офицером в оперативный отдел 32-го корпуса! Там он вполне мог получить данные о предстоящем наступлении — сроки, силы и т. д., потом выехать на передний край под видом рекогносцировки и перейти линию фронта. Мы туда, к штабу корпуса — смотрим, он едет на подножке… Ну и схватили его! А двоих оставшихся, это были диверсанты, взяли в засаде в районе важного стратегического объекта. Они отстреливались, одного мы ранили и захватили обоих. Вот так, всего за восемь дней! Командующему доложили — он меня наградил орденом Отечественной войны I степени. Сам пришёл в отдел, вручил, расцеловал, поздравил, чуть-чуть отметили»
.
Всё это происходило где-то в августе 1944-го, в то самое время, о котором блистательно написал Владимир Богомолов
[150] в своём знаменитом романе…
А в сентябре в жизни Леонида Иванова произошло событие совершенно иного плана… Началось наступление, на станции Весёлый Гай он — усталый, несколько дней небритый, страдавший от приступа малярии — стоял у теплушки, в которой ехал особый отдел, охраняя доски, которые раздобыли в качестве нар. И вдруг подходит млад-ший лейтенант и говорит: «Дяденька, а дяденька! Мы едем в товарном вагоне, а нар нет. Дайте нам кусочек, нары сделать!» Леонид так растерялся, что пробормотал что-то типа: «Вы что, Устав забыли? Как обращаетесь к старшему по званию?», а младший лейтенант показала ему язык, сказала: «Подумаешь, майор!» — и убежала…
И так эта, как описал младшего лейтенанта Иванов, «симпатичная блондинка с добрым открытым лицом и необычно яркими голубыми глазами», запала ему в душу, что отыскал он её по дороге в Польшу, а поженились они с Полиной Ивановной в Берлине, уже в мае 1946 года, и счастливо прожили вместе более шестидесяти лет.
…Но пока ещё была война — освобождение Польши, бои на территории фашистской Германии, штурм Берлина… Как начальник отделения, майор Иванов возглавлял оперативную группу сотрудников ОКР «Смерш» 5-й ударной армии, задачей которой был поиск и задержание главных военных преступников в районе Рейхсканцелярии. Однако к тому времени эти главные преступники уже навсегда избежали земной ответственности. Контрразведчики обнаружили труп Геббельса, очень много важных документов и личных вещей главарей нацистского режима.
2 мая Леонид скромно расписался на стене рейхстага: «Л. Иванов из Тамбова». Но ещё до того он выполнил своё последнее боевое задание в Великую Отечественную войну — входил в оперативную группу контрразведки «Смерш» 1-го Белорусского фронта, обеспечивавшую безопасность процедуры подписания Акта о безоговорочной капитуляции фашистской Германии.
«В Карлхорсте я отвечал за внешнюю безопасность здания, где проходила торжественная процедура подписания капитуляции. Хоть и недолго, ведь я был при исполнении, но и мне посчастливилось быть в том зале, где проходило подписание. Был я в тот психологически очень яркий момент, когда в зал вошёл фельдмаршал Кейтель
[151] и его делегация. Я обратил внимание, что при входе в зал члены немецкой делегации быстро переглянулись. Дело было, наверное, в том, что выразительный ковёр, которым был покрыт зал, был взят из кабинета Гитлера. Они, конечно, сразу его узнали и соответственно среагировали. Сам Кейтель пристально вглядывался в волевое лицо маршала Жукова, наверное, пытаясь запомнить своего победителя. Г. Жуков был абсолютно спокоен, внимателен, точен в движениях и эмоциях»
.
Вот так — приняв свой первый бой на западной границе в первую военную ночь, Леонид Георгиевич присутствовал при том моменте, когда была официально поставлена последняя точка в Великой Отечественной войне.
Впрочем, для него самого война продолжалась ещё долго — разве что пули над головой пролетали гораздо реже, но и такое впоследствии случалось. До 1950 года он служил на территории Германии — по линии военной контрразведки, затем получил назначение в Управление контрразведки МГБ по Киевскому военному округу, после чего проходил службу в центральном аппарате 3-го Главного управления МГБ — МВД — КГБ. С августа 1959 года руководил особыми отделами КГБ по Прибалтийскому военному округу, Южной группе войск, Киевскому и Московскому военным округам — важнейшим структурным подразделениям Советских Вооружённых сил. Об этой работе есть что рассказать интересного, но, к сожалению, до сих пор нельзя — по многим объективным причинам. Кстати, в мае 1962 года Леониду Георгиевичу было присвоено звание «генерал-майор».
