Потом была война.
Вскоре (и тут, как часто бывает, видна некоторая путаница: вроде бы, 2 ноября, но есть версия, что уже в июле) Кравченко получает назначение на должность заместителя начальника Особого отдела НКВД по 34-й общевойсковой армии. Точнее, на должность начальника следственной части — заместителя начальника особого отдела, но эту тонкость биографы Николая Григорьевича почему-то упускают. Между тем «чистым», как говорится, заместителем был более опытный сотрудник — старший лейтенант госбезопасности Соколов
[213].
Начальником же особого отдела 34-й армии был такой ас, как капитан госбезопасности Михаил Ильич Белкин
[214]. В мае 42-го он станет заместителем начальника особого отдела по Крымскому фронту, будет возглавлять управления Смерша ряда фронтов, закончит войну в звании генерал-лейтенанта и до августа 1951 года будет занимать высокие посты в системе МГБ, а затем его уволят, заключат в тюрьму, но освободят в 53-м, и с 1955 года, более двадцати лет, он станет трудиться на Московском автозаводе «ЗиЛ» — простым рабочим. Интересно, сохранились ли у этого «работяги» его награды — два ордена Ленина, шесть орденов Красного Знамени, ордена Богдана Хмельницкого II степени и Отечественной войны I степени? Могли ведь и отобрать «по дискредитации», вместе с генеральскими погонами…
Вроде бы, такое «отступление» в нашем рассказе может показаться излишним, но как знать, как знать…
Изначально 34-я армия входила в состав войск Можайской линии обороны, затем, в начале августа, была передана в состав Северо-Западного фронта и получила задачу сосредотачиваться на реке Ловать, чтобы затем наступать в направлении городов Старая Русса и Дно.
Но именно в это время, 8 августа, гитлеровцы нанесли по Ленинграду мощный удар с юга и юго-запада — были заняты Новгород, Чудово, перерезаны шоссейная и железная дороги, связывающие две советские столицы.
«В этой трудной обстановке главное командование Северо-Западного направления силами 34-й и 11-й армий осуществило контрудар под Старой Руссой. Сначала наступление имело успех. За 12–14 августа 34-я армия продвинулась на 60 км и совместно с 11 — й армией стала угрожать тылу всей новгородской группировки противника. Немецко-фашистское командование было вынуждено перебросить сюда с новгородского направления и из-под Луги две моторизованные дивизии и сосредоточить здесь усилия 8-го авиационного корпуса. Одновременно оно спешно перебросило со смоленского направления на старорусское 39-й моторизованный корпус (танковую и две моторизованные дивизии) из состава 3-й танковой группы. Не выдержав ударов свежих сих врага, войска 34-й и 11-й армий Северо-Западного фронта к 25 августа отошли за реку Ло-вать. Противник получил возможность направить моторизованный корпус и бблыпую часть авиации в район Чудово для наступления на Ленинград»
.
После провала этого наступления, стараниями зловещего Мехлиса, командующий 34-й армией генерал-майор Качанов
[215] был отозван, арестован, осуждён и расстрелян (в 1958 году его реабилитировали). Армию принял генерал-майор Алферьев
[216], которого в декабре сменит генерал-майор Берзарин…
Обстановка изначально была тяжелейшая — и очень долго такой оставалась. Впрочем, о событиях на северо-западном направлении, «Демянском котле», «рамушевском коридоре» и боях за Старую Руссу мы уже рассказывали ранее, повторяться не будем, хотя все эти события очень интересны и недостаточно известны широкому кругу читателей.
Применительно к нынешнему нашему повествованию можно, не вдаваясь в излишние подробности, добавить, что 22 февраля 1942 года лейтенант госбезопасности Кравченко был награждён орденом Красной Звезды, а ровно через год, в феврале 1943-го, он стал капитаном государственной безопасности. Проходит три месяца — и Николай убывает к новому месту службы…
Закрывая тему, напомним, что город Старая Русса был освобождён от гитлеровских захватчиков только 18 февраля 1944 года. Месяц спустя, 24 февраля, гитлеровцы были выбиты из города Дно.
А вот как складывалась дальнейшая судьба Николая Кравченко — сказать непросто… Вроде бы, он был назначен помощником начальника Управления контрразведки «Смерш» Брянского фронта — в это время управлением руководил генерал-майор Железников, — но есть вариант, что он был помощником начальника ГУКР «Смерш» НКО (в 1944-м он точно был таковым, подтверждено документами), а потому обратимся к совершенно иным событиям и для начала даже несколько повернём время вспять и переместимся на Ближний Восток — в Иран.
«Чем ближе была Вторая мировая война, тем сильней Реза-шах Пехлеви, диктатор Ирана, тяготел к Берлину, к сближению с Германией во всех областях, в особенности в военной. Лишь за апрель-июнь 1940 года из Германии в Иран было поставлено свыше 3000 пулемётов и артиллерийских орудий. Поставки вооружения и боеприпасов продолжались и в 1941 году. На военных предприятиях страны тогда было занято 56 германских специалистов, в иранской армии, жандармерии и полиции работали десятки немецких советников и инструкторов. Накануне Второй мировой войны в Иран въехало более 6500 немецких граждан. <…>
25 июня 1941 года Берлин нотой потребовал от иранского правительства вступления в войну на стороне Германии. Реза-шах колебался, но созванный им высший военный совет отверг это требование — 24 голоса “против” и 16 “за”. 17 августа посол фон Эттель предложил Реза-шаху военную помощь, но гитлеровцы одновременно развернули подготовку заговора с целью свержения иранского диктатора, не решившегося вступить в войну. Для подготовки переворота в Тегеран в начале августа 1941 года тайно приезжал шеф военной разведки (абвер) адмирал Канарис. Операция намечалась на 22 августа, а затем была перенесена на 28 августа…»
Но эти амбициозные планы не сбылись — советская разведка работала лучше. 26 августа, в полном соответствии с положениями советско-иранского договора 1921 года, на территорию Ирана были введены с северного направления советские войска. Одновременно, с южного направления, входили английские соединения. Союзники встретились в Тегеране в начале сентября.
«29 января 1942 г. в Тегеране был подписан договор между СССР, Великобританией и Ираном, устанавливавший союз между тремя странами. Договор гарантировал территориальную целостность, суверенитет и политическую независимость Ирана…
