— Может, кто-нибудь начнет говорить? Или мне слова из вас клещами тянуть? — проигнорировала я соседку, переводя взгляд с одного мужского лица на другое.
Наконец, Леша повернулся и начал говорить:
— В театре погибла актриса, Елена Гройсман. Пока ждем заключения о причине смерти, но, вероятно, ее отравили. За день до смерти они с Танькой подрались на генеральном прогоне. Да и, судя по показаниям свидетелей, они постоянно ссорились, делали друг другу мелкие пакости… В общем, были, мягко говоря, не в ладах. Стоит говорить, к какому выводу пришло следствие?
— Блядь! — вырвалось у меня. — Где она?
— Ивонна Сигизмундовна, — печально выдохнул Ботаник. — Я ничего не смог сделать, потому что были все основания для задержания.
— Какие, к черту, основания?
— Хватит орать, — поморщился Леша. — Я понимаю, что, скорее всего, ты забыла в данной ситуации УПК РФ, но если включишь мозги и начнешь соображать, то поймешь, что это вполне обычная мера.
— Кто ведет дело?
Ботаник кашлянул, да так, что я поняла — ответ мне не понравится. Стоит последовать совету и начать соображать. Я и сообразила.
— Сволочь! — рявкнула, вскочив со стула, и залепила Леше звонкую пощечину. — Ты задержал мою сестру?
Я замахнулась для второго удара, но запястье до боли сжала мужская рука.
— Прекрати истерику. Думаешь, я этого хотел? Но показания свидетелей, мотив, возможность — все против нее.
Он разжал руку, и я потерла покрасневшую кожу.
Ничего, я во всем разберусь. Пакостить и склочничать Танька, конечно, мастак, но убийство… Это не про нее.
— Я знаю, о чем вы подумали, — сказал Ботаник. — Но, может, не стоит вам…
Одарив его таким взглядом, что он даже мысль не смог закончить, я сказала:
— Ни вышеупомянутый УПК, ни кодекс этики, ни законодательство об адвокатской деятельности и адвокатуре не запрещают мне осуществлять защиту подозреваемого на предварительном следствии.
— Ты права, — спокойно сказал Леша. — Но я уверен, что ты начнешь копаться в этом деле.
— А это мне тоже закон не запрещает.
— А ты сможешь объективно воспринимать факты? Не уверен. Ты будешь их трактовать в угоду своему убеждению, что Таня невиновна. Так что давай оперативно-следственными мероприятиями займусь я.
— Занимайся чем хочешь, — ответила Леше и, сделав ручкой прибалдевшей Инессе, сказала: — Спасибо за гостеприимство.
Дома, встав под горячие струи воды, я начала думать. Для начала стоит узнать причину смерти. Отравление — понятие довольно обтекаемое. А пролить свет на подробности сможет патологоанатом. Хорошо, что у меня есть один такой знакомый. Надеюсь, именно он занимался этим трупом. Потом скататься в театр и самой поговорить с работниками. Господи, а еще и к Таньке! Прежде чем набрасываться на Лешу, стоило узнать, где она. Но, вероятнее всего, в изоляторе временного содержания.
Я заварила кофе, когда раздался звонок в дверь. На пороге стоял Ботаник, слава богу, уже не улыбаясь.
— Проходи, кофе сделать?
— Нет, спасибо.
Он закрыл дверь, прошел за мной к стойке и выложил на нее ключи и документы.
— Спасибо, — кивнула я. Машина мне точно не помешает.
— Вы же не будете сидеть на месте?
Вопрос был риторическим. Мы оба знали на него ответ.
— Спасибо за помощь Таньке.
— С чего начнем? Я бы скатался к Клементьеву…
— Да ты просто читаешь мои мысли, как раз это и собиралась сделать прямо сейчас. Только не думаю, что тебе стоит со мной ехать. А то опять влезем в какое-нибудь дерьмо, и твоя мама меня точно тогда четвертует. Я думаю, ей прошлого раза за глаза хватило.
Ботаник насупился, недовольно на меня посмотрев.
— Все будет нормально. Не думаю, что в этот раз нас будут бить по голове, душить или еще что-нибудь.
— А вдруг? Тем более сейчас с нами не будет Леши с волшебной ксивой, открывающей все двери. И он не обрадуется, если поймет, что мы лезем в его расследование.
— Ивонна Сигизмундовна, — фыркнул Ботаник, — как будто он и так не понял, что вы броситесь спасать Татьяну.
— Ты видел ее. Как она держится?
— Ну… В целом, нормально, но боится, хоть и старается не показывать. Я отвез ей все необходимые вещи. И она просила забрать кота, сказала, что у вас есть ключи от ее квартиры.
Господи, точно! Это мохнатое чудовище там, наверное, изнывает от тоски. Или, что еще хуже, от голода. Уверена, сестрица переживает за Тимошу больше, чем за себя.
Я поставила чашку в мойку и повернулась к Ботанику:
— Уверен, что со мной?
Он, не сомневаясь ни секунды, утвердительно кивнул.
Все-таки дух авантюризма в нем не пропал. Но я даже была рада, что он будет рядом. Думать он станет точно трезвее меня, да и две головы лучше, как говорится. А башка у него варит будь здоров.
Я переоделась, и мы двинулись по знакомой дороге к моргу. Черт, а ведь для начала не мешало бы позвонить Костику. Вдруг он вообще дома или занят, препарируя кого-нибудь?
— Набери Клементьеву, — сказала я Ботанику.
— Уже.
— Оперативно, — похвалила его.
— Ивонна Сигизмундовна… — такой неуверенный тон, как будто извиняющийся.
— Не мнись ты, сколько раз повторять.
— Может, это, конечно, не мое дело… Но что у вас с Лешей случилось?
— Мы не сошлись во мнении по одному вопросу.
— Вы отвечаете как юрист.
— Так я и есть юрист.
Больше вопросами о наших с Лешей отношениях он меня не донимал. Умный парень. Понял по моему тону, что развитие этой темы может грозить многочисленными тяжкими телесными.
В здании морга ничего не изменилось за год. Хоть бы косметический ремонт провели, а то краска со стен обваливается, да и не удивлюсь, если вскоре кому-нибудь на голову свалится кусок штукатурки. И вряд ли станет приятно, если этот кто-то будет еще дышать.
Ботаник остановился перед кабинетом Клементьева и два раза постучал. После короткого:
— Войдите, — потянул дверь на себя.
Я навесила на лицо улыбку, которая тут же сползла, когда я заметила, что Костя в кабинете не один. Его посетитель сидел спиной, но я, как группа «Корни», узнаю из тысячи этот затылок.
Клементьев закатил глаза, заметив нас с Ботаником, и, приложив руку к груди, покачал головой:
— Когда вы трое появляетесь в моем кабинете, я близок к гипертоническому кризу.
— Костик, — снова расплылась я в улыбке, — рада тебя видеть.
