21 января 1985 года Пратчетт отправился в китайский ресторан в Лондоне, чтобы дать интервью посвященному НФ журналу Space Voyager, который, впрочем, просуществовал совсем недолго. После стольких лет работы репортером и секретарем по связям с общественностью Пратчетт наконец сам стал объектом интереса журналистов. Интервью у него брал одетый в кожу и серую фетровую шляпу двадцатипятилетний, похожий на панка писатель, который за год до этого выдал невероятно хвалебный обзор, посвященный «Страте», и очень хотел поговорить про «Цвет волшебства». Он представился, назвавшись Нилом Гейманом, и сказал, что в данный момент работает критиком, но мечтает стать романистом и автором комиксов. Пратчетт и Гейман мгновенно нашли общий язык, их объединило одинаковое понимание НФ и фэнтези, любовь к Честертону и страстное желание исследовать все лавки подержанных книг в Сохо. Так началась их долгая дружба, через пять лет вылившаяся в серьезное сотрудничество.
Позже Пратчетт научился вести себя сдержанно во время интервью и выдавал более-менее одинаковый набор приукрашенных историй и ярких высказываний, подходивших для цитирования. За свою журналистскую карьеру он брал интервью у множества людей и умел избегать неприятных вопросов, а также гнуть свою линию. Он редко рассказывал про личную жизнь и старался не говорить ничего такого, что могло быть неверно истолковано. Однако в 1985 году, когда он сидел в ресторане с Гейманом, ему еще предстояло обрести многие из этих умений. Он выдавал шутки из своей следующей книги, без смущения признавал влияние Дугласа Адамса (в более поздние годы он об этом умалчивал) и весьма неудачно пошутил, сравнив журналистов с насильниками по образу их действий.
На фотографии, сделанной в филиале магазина комиксов Forbidden Planet в Сохо, изображен 36-летний Пратчетт. Выглядит он довольно странно: кепка и шерстяной свитер с ромбами для игры в гольф под теплой курткой с капюшоном. В бороде уже появилась седина. Завершают картину большие солнцезащитные очки. Он больше похож на провинциального инструктора по вождению, чем на успешного автора фэнтези. Однако по мере того, как слава Пратчетта набирала обороты, он научился более серьезно относиться к своему внешнему виду.
Меньше чем через неделю после встречи с Гейманом в карьере Пратчетта произошло еще одно важное событие – он впервые раздавал автографы и подписывал свои книги в магазине Andromeda в Бирмингеме, который являлся центром сообщества НФ. Владел магазином Роджер Пейтон, осторожный бывший редактор журнала Vector. Он впервые встретил Пратчетта на «Истерконе» 1964 года. Именно Пейтон решил рискнуть и взять «Цвет волшебства», несмотря на то что предыдущие книги в мягких обложках продавались в их магазине не слишком хорошо. Вот что он рассказывает:
«Я помню одно яркое утро понедельника, когда в Andromeda пришел новый агент по продажам из Corgi Кевин Редмонд – это был его первый день в компании, а мы первыми, к кому он обратился с предложением. В те времена вопрос о том, сколько экземпляров заказывать, решали я и мои помощники, Дейв Холмс и Рэй Джибберд. Когда Кевин показал нам обложку «Цвета волшебства», ни Дейв, ни Рэй не хотели брать больше пяти или десяти экземпляров, поскольку предыдущие две книги в мягких обложках, написанные Терри, продавались очень плохо. Мои помощники были заметно ошарашены, когда я повернулся к Кевину и сказал: “Мы возьмем сто штук, а то и двести, если Терри согласится прийти на автограф-сессию”. Дейв и Рэй дружно подумали, что я спятил, и попытались со мной спорить, но я не сдавался – ведь я не сомневался, что книга с великолепной обложкой Кирби и потрясающей рекламой издательства на полках не задержится. Как-то я понял, что она будет бестселлером – один из редких случаев, когда меня посетило эдакое нутряное предчувствие. Кевин оказался потрясающим агентом по продажам – он организовал автограф-сессию, а также прошел по другим магазинам в своем районе и сумел убедить их сделать солидные заказы.
Сессия, состоявшаяся 26 января, имела огромный успех, и у нас осталось всего несколько экземпляров, Пратчетт их также подписал, и они ушли за следующие несколько дней. Нам также удалось продать “Страту”, “Темную сторону солнца”, первые издания “Людей ковра”, а также напечатанный в твердой обложке в США “Цвет волшебства”. Мы тут же заказали еще пятьдесят экземпляров в мягкой обложке, и книга оставалась в пятерке наших бестселлеров в течение трех лет! После первой сессии я понял, что у Терри впереди великое будущее. Это была первая автограф-сессия Терри, а после того, как я пригласил его в ресторан, он отправился домой, заехав по дороге на станцию, чтобы заправить машину. Он подписал так много книг (почти триста), что его “автограф” на чеке был совсем не похож на тот, что стоял на кредитке!» Пратчетт участвовал в автограф-сессиях в этом магазинчике в поддержку каждой новой книги, напечатанной с 1985 до 2001 года, когда Пейтон ушел на покой. Подписание книг стало огромной частью карьеры Пратчетта, причем до такой степени, что его друг Дэвид Лэнгфорд часто шутил о «редких экземплярах книг Терри Пратчетта, на которых нет его автографа».
Весной Терри впервые после «Истеркона» в середине 60-х годов присутствовал на конвенте НФ, проходившем в Лидсе и получившем название «Йоркон III»
[125]. Он приехал как обычный участник, а не объявленный гость, и невероятно удивился, обнаружив, что слава его опередила. Несколько человек привезли с собой экземпляры «Цвета волшебства» и попросили их подписать, и его поразило то, сколько народа на конвенте знало его имя. А те, кто до сих пор не слышал про Терри Пратчетта и его «Плоский мир», благодаря «барной технике» твердо решили после конвента найти его новую книгу. Пратчетт разработал эту технику в том году и широко пользовался на конвентах. Автор фэнтези Чарльз Стросс, в то время еще подросток, в то время носивший свою первую рукопись в хозяйственной сумке в надежде найти желающих ее издать, вспоминает, как он встретился с Пратчеттом на «Йорконе», в своем блоге в 2015 году:
«В баре часто появлялся мужчина лет тридцати, в очках и с густой бородой. От остальных парней, имевших бороды и очки, его отличала шляпа, а также то, что каждую пинту пива он сопровождал словами: «А вам известно, что я пишу фэнтези и моя третья книга «Цвет волшебства»
[126] только что вышла из печати?» В результате ты покупал ему выпивку, потому что, клянусь, он обладал какой-то особенной способностью воздействовать на мозг, потом он начинал рассказывать про книгу, и в конце концов ты покупал и ее, такой забавной она казалась – и все, ты навсегда оказывался в его ловушке».
То же самое повторилось зимой на «Новаконе» в Бирмингеме, где Пратчетт встретился с автором НФ и критиком Дэвидом Лэнгфордом, издателем известного вестника научной фантастики Ansible, что стало началом еще одной долгой дружбы. (Лэнгфорд говорит, что помнит про ту встречу только свои слова: «Ага, – сказал я, поскольку недавно прочитал «Цвет волшебства», – Ринсвинд, один из двенадцати рыжебородых гномов». – «Ублюдок», – ответил Терри»
[127].) На «Новаконе» Пратчетт должен был впервые с 1966 года стать членом группы экспертов, но задержался в дороге, прибыл слишком поздно и лишился такой возможности. Он произнес там речь, которую два года спустя напечатали в Ansible в форме очерка под названием «Почему Гэндальф не женился»
[128], квазифеминистские размышления о том, что мужчин и женщин по-разному описывают в произведениях фэнтези. Частично Пратчетта вдохновило изображение женской магии в романе Урсулы К. Ле Гуин «Волшебник Земноморья» (A Wizard of Earthsea). Он отметил, что волшебство женщин обычно представлено как нечто дешевое и непривлекательное, основанное на использовании трав и трюков с сознанием, часто с дурными намерениями. Мужчины же практикуют грандиозное, благородное искусство и создают артефакты, наделенные огромным могуществом. Именно из этих размышлений родилась третья книга «Плоского мира» – «Творцы заклинаний».
