Я ещё подумал: «Ничего себе». Обычно таксомоторные парки всегда встают на защиту своих работников – непростых ребят шофёров. Работа у них сложная, опасная. Слабые там вообще работать не могут. И таксисты обычно стоят друг за друга горой.
Да, ещё одна деталь. «Героя» или скорее антигероя этого очерка Ваксберг называл В. Мухин. Нашего, леоновского Мухина звали Слава. То есть Вячеслав. Но мало ли может быть Мухиных. Встретив Ваксберга, я спросил его, как выглядит этот Мухин и как его зовут. Звали его Вячеслав, и был он с круглым курносым лицом, веснушчатый. То есть всё абсолютно сходилось.
Ещё я спросил Ваксберга:
– Почему парк не заступился за своего работника?
– Сам не пойму, – ответил Ваксберг. – Мне показалось, что он отстаивал своё достоинство. Его оскорбили при жене. Он защищался.
Надо сказать, что после очерка Ваксберга дело пересмотрели и Мухина оправдали.
Через год примерно мы с женой и приятелем гуляли на ВДНХ. И вдруг я увидел Мухина. Он шёл с женой и ещё одной парой.
Я его остановил. Он меня узнал. И я его не мог не узнать. Такое же круглое, курносое лицо в побледневших конопушках. Только волосы не рыжие, а седые.
Я его спросил:
– Так это про тебя в газете писали?
– Ну да, – сказал он.
– Так всё и было?
– Почти.
А вскоре вышел фильм с тем же названием, где Мухина играл Валерий Золотухин. Фильм не очень-то выдающийся, а история интересная. Мне она особенно интересна. Зная Мухина с детства, могу себе представить, как разворачивались события на лесной опушке.
И ещё могу себе представить, как «любили» Мухина в парке, если даже в суд не отправили ни общественного защитника, ни даже хорошей характеристики.
А впрочем, может, всё так и было, как написано у Ваксберга.
Чего в жизни не бывает.
Вячеслав Хоречко
Слава Хоречко был капитаном команды КВН Института нефти и газа ещё в шестидесятых годах.
Высокий, обаятельный, остроумный. Всегда выигрывал конкурсы капитанов. Меня с ним познакомил мой соавтор, Юра Волович.
Они с Воловичем писали. Иногда писали. Потому что Хоречко мог ни с того ни с сего бросить писанину и уехать к какой-нибудь женщине. Жуткий был гулёна.
Они с Воловичем подрядились писать две программы для Сочинской филармонии. Дня через три Хоречко сказал, что соскучился по жене, и укатил в Москву. А Волович сутки подряд каждые два часа названивал мне в Москву и просил приехать в Сочи, помочь с этими двумя программами. Я приехал, и мы благополучно эти программы написали, сдали, и деньги по тем временам получили немаленькие. Но это к рассказу о Хоречко не имеет отношения.
Хоречко женился на одесситке. Девушка была красивая, из торговой семьи, и Хоречко в приданое получил ещё и машину «фольксваген».
Они, то есть Волович и Хоречко с женой и ребёнком, снимали трёхкомнатную квартиру в Беляеве. Напротив было женское общежитие. Волович с Хоречко купили подзорную трубу и вечерами смотрели фильмы из жизни девушек.
Однажды они увидели, как в комнату общежития к девушкам пришли парни. Пока девицы готовили что-то на кухне, парни стали шарить по их сумкам, воруя деньги. Волович и Хоречко не поленились, позвонили дежурному по общежитию, каким-то образом объяснили, кого надо позвать, и сообщили девицам, что их обокрали. Те вызвали милицию, и деньги вернули.
Вот так Хоречко и Волович развлекались.
Были у них и другие развлечения. Например, Хоречко сказал жене, что едет в командировку. Сам переехал в соседний дом, к любовнице, и из окна следил, куда отлучалась из дома его жена, а по возвращении долго у жены допытывался, куда это она ходила.
Кстати, именно Хоречко с Воловичем написали самый первый номер совсем неизвестному тогда артисту Владимиру Винокуру. Он, Винокур, работал певцом в ансамбле «Самоцветы» и баловался пародиями. Хоречко и Волович написали ему пародийный номер, с которого и началась карьера Винокура-юмориста.
Однажды позвонил мне Волович и сказал, что у них с Хоречко ко мне есть серьёзный разговор. Они приехали. Я ожидал какого угодно разговора, но только не этого.
Оказывается, пока жена Хоречко ездила к маме в Одессу, Хоречко гулял здесь «по-чёрному». Послезавтра жена Хоречко должна вернуться, а Хоречко подцепил сразу всё, что не нужно. И вот они теперь приехали к «специалисту» советоваться, что делать.
Я дал им телефон врача, но что ему, Славе, придумать, не знал. Мы долго строили всякие планы и выдумывали объяснения, но Хоречко в результате сам придумал выход.
Когда жена вернулась, Хоречко сказал, что он упал с кровати и сломал член. В доказательство показал прибинтованный к дощечке многострадальный свой орган. Жена поверила, а что ей оставалось ещё делать?
Кончилось всё это плохо. Хоречко влюбился в Татьяну Коршилову. Была такая в семидесятые годы красавица-телеведущая. Закрутился бурный роман. Я помню, что мы, юмористы и «беспощадные» сатирики, собрались на семинар в Болшеве. Нас там было человек сорок. Хоречко приехал туда с Коршиловой, и там же была жена его с подругой Надей, девушкой Жванецкого.
Жена, конечно, очень переживала. Она была милая и красивая женщина, но вот полюбила такого загульного человека, как Хоречко.
Потом закончился этот семинар – Хоречко продолжал на глазах у своей жены встречаться с Таней Коршиловой. Я даже выступал по просьбе Хоречко в больнице, где лежала какое-то время Коршилова.
Через пару месяцев Хоречко с Коршиловой и друзьями решили поехать в Суздаль. Жена узнала об этой поездке и категорически возражала.
Он уходил из дома, а она его не пускала. Наконец он не выдержал и сказал:
– Считай, что меня нет. Считай, что я попал под автобус.
На дороге в Суздаль на их машину наехал автобус.
Погибли и Хоречко, и Коршилова.
Вот такая печальная история.
Таня Топилина и Евгений Евтушенко
Таня Топилина работала завлитом Театра миниатюр, а я ходил туда в качестве автора. Мы с ней подружились и даже поехали все вместе отдыхать под Сочи в село Волконка. Таня была с гражданским мужем Славой и очень красивой дочкой пятнадцати лет Алисой.
По первому браку она носила фамилию Целкова, то есть была женой ныне знаменитого художника Олега Целкова.
Олег писал удивительные картины, никаким образом не относящиеся к соцреализму, участвовал во всех нонконформистских выставках, но при этом был членом Союза художников.
Картины у него в то время покупали и Пиночет, служивший тогда в чилийском посольстве, и Артур Миллер. Картина, которую Артур Миллер купил у Целкова, так и висела у Олега в квартире, поскольку великий драматург что-то нелестное сказал о советской власти и его больше в СССР не пускали.
