Вот так и покончим с коррупцией. Не сразу, конечно, не в этом году и не в следующем, а вот к концу века как раз мы это взяточничество и прикроем.
Вежливость
В основном у нас народ вежливый, культурный. Бывает, конечно, так иногда подойдёт ко мне человек незнакомый, скажет:
– А на экране ты лучше выглядишь, не такой страшный.
Но это редко, не чаще раза в день.
А так в основном народ тактичный, подходит, интересуется: «Как дела?»
Я вначале не отвечал, а потом, думаю, невежливо как-то. Буркнул: «Нормально» – и пошёл дальше.
Нехорошо как-то. Поэтому, когда в очередной раз подошёл ко мне мужик какой-то, руку пожал, спросил:
– Как дела?
И дальше пойти хотел. А я руку его ухватил покрепче и говорю:
– Сейчас расскажу, как дела. На прошлой неделе насморк подхватил, гриппом зимой болел, а тут летом поел рыбы несвежей и такая диарея!
Он руку пытается вырвать.
– Извини, – говорит, – мне идти надо.
Я говорю:
– Ну уж нет, когда мы ещё с вами увидимся? Раз уж вы спросили, я вам как следует расскажу.
С женой ругаемся по каждому пустяку. Она вещи по квартире раскидывает, а я этого терпеть не могу. Он говорит:
– Извини, спешу, на работу опаздываю, – и руку выдернуть пытается.
Но не тут-то было. Я руку ещё крепче схватил и говорю:
– Ещё она тюбик от пасты не закручивает, представляете, почистит зубы, а тюбик открытый оставляет. Ну это же возмутительно! Тебе чего, трудно тюбик закрыть? Нет, не закрывает, и всё.
В общем, он уже взмолился:
– Отпусти, – говорит, – с работы выгонят.
Я говорю:
– Жаль, я тебе ещё хотел анализы свои показать.
– Нет! – закричал он, руку выдернул – и бежать.
Совсем, видно, неинтересны ему мои дела. А чего тогда спрашивал?
Нет, народ у нас в основном вежливый, не хамит в основном. На ногу наступит, извиняется. Только не вздумайте в ответ сказать: «Ладно, ничего». Тут же вторую ногу отдавит.
Вежливый у нас народ, даже где-то застенчивый. У нас застенчивыми называют тех, кто выпьет и за стенку держится.
Один мужик вот так добрался до дома. Идёт по квартире, за стенку держится, а тут сынок навстречу:
– Пап, – говорит, – почини велосипед.
Папа остановился, узнал сына, узнал всё-таки, и говорит:
– Вот так сейчас всё брошу и буду чинить велосипед.
Серьёзный человек никогда важное дело из-за пустяков не бросит.
Нет, в целом у нас народ хороший, добрый, вежливый народ.
В автобусе как-то ехали. Все такие приличные, вежливые. Женщина одна чихнула, парнишка рядом стоял.
– Будьте здоровы, – говорит.
Она:
– Спасибо.
Он:
– Пожалуйста.
Она говорит:
– Не выпендривайся.
Он говорит:
– Да пошла ты!
И она пошла, хотя ей дальше ехать надо было. И опять тишина. Всё так вежливо: «будьте любезны», «не сочтите за труд».
И вдруг на ровном месте. Одна тётка мужика вежливо так спросила:
– Простите, вы на следующей сходите?
Он ей:
– Сходят с ума, а из автобуса выходят.
Тётка говорит:
– Значит, я правильно спросила, вы-то уж точно не с автобуса сходите, а с ума.
Он ей:
– Да ты на себя-то посмотри, курица общипанная!
– А ты-то на себя в зеркало смотрел? Не лицо, а квазиморда, поносник несчастный.
Он ей:
– Это я поносник? Да я без слабительного в туалет не хожу!
Она ему:
– Знаешь ты кто? Недоношенный.
Он:
– Кто?
Она:
– Жертва аборта.
Он говорит:
– Да меня вообще в пробирке делали.
Она кричит:
– Значит, пробирка немытая была!
Тут народ окружающий подключился:
– Ты чего, козёл, к женщине пристал?
– А ты чего зенки вылупил, по тыкве захотел?
– Да ты сам сейчас по кумполу схватишь. Ты на кого клювом щёлкаешь? Закрой поддувало и не сифонь.
Мужик говорит:
– Вы чего? Вас чего, сегодня без намордника выпустили?
Такой шум поднялся, крик. И вдруг один стриженый как заорёт:
– Вы чё, блин, оборзели все? Вы чего по делу базар гоните? На кого, козлы, батон крошите? Кому тюбик пасту давите? Да я вас всех сейчас урою!
Все затихли.
Одна бабулька только в тишине сказала:
– Во излагает, как по писаному.
Стриженый встал, пошёл к выходу, повернулся, сказал:
– Извините, нервы расшатались, – и вышел из автобуса.
Я же говорю, интеллигентный у нас народ. Тихий, приветливый, незлобивый. Ну, иногда разгромит что-нибудь, революцию устроит, барскую усадьбу спалит, а так пальцем никого не тронет, мухи не обидит.
Гаишник
Умер гаишник и попал на небеса. Привели его на перекрёсток: слева – рай, справа – ад. И вот его спрашивают:
– Куда ты хочешь, в ад или в рай?
А гаишник говорит:
– А нельзя мне здесь, на перекрёстке, остаться?
И вот подъезжаю я к перекрёстку, а гаишник меня останавливает и говорит:
– Страшный лейтенант Говоров, ГИБДД СВАО, – и дальше неразборчиво, на неприличные слова похоже.
Я говорю:
– Вижу, что вы страшный, лейтенант, только не пойму почему.
Он говорит:
– Нарушаем.
Я говорю:
– Мы с вами?
Он говорит:
– Нет. Вы сами. Документики!
Даю ему документики, делаю обаятельное лицо.
– А чего нарушаем? Еду, никого не трогаю, никто, кроме вас, не жаловался.
– Все нарушаем, – говорит он, – и в нетрезвом виде, и на красный свет.
– Какой же, – говорю, – красный, если это зелёный? Если бы вы были дальтоник, я бы вам поверил, но я-то вижу, что вы не дальтоник. Если у вас лицо сейчас красное, вы же не скажете, что оно зелёное.
– Я-то нет, а вы, дальтоник, зачем пьёте за рулём?
